Я вспомнил наш разговор с Шарлоттой, когда она наливала себе водку с тоником несколько дней назад.

– Ты что, пытаешься намекнуть мне, что у меня проблемы с алкоголем? – спросила она.

– Что?

– Ты разбавил мою водку? – Она понюхала бокал. – Она явно не такая крепкая, как обычно.

– Ого! Тогда у тебя точно проблемы с алкоголем! – сказал я.

Мы с ней тогда посмеялись.

Я посмотрел на бутылку. Потом вспомнил стакан, стоявший рядом с мамой. В последнее время меня несколько раз посещала мысль, что мама стала больше пить. Три бокала шампанского перед ужином в Рождество, потом несколько бокалов вина за столом и еще несколько рюмок бренди перед сном. Я тогда ничего не сказал. Рождество все-таки.

Неужели она пьет каждый день? Днем? И когда садится за руль?

Я взял бутылку и пошел в гостиную.

Глаза мамы медленно открылись и постепенно сфокусировались на бутылке в моей руке.

– Всего капелюшечку, – запинаясь, протянула она, выпрямившись в кресле и смахнув стакан на пол.

Я поднял стакан и понюхал его.

– По-моему, явно больше капелюшечки, – сказал я.

– Она от этттого луччче спит, – ответила мама, плохо выговаривая слова.

Через мгновение до меня дошло: она говорит о Белле!

Я кинулся на кухню, где стояла неполная бутылочка со смесью. Открутив соску, я отхлебнул содержимое. Так и есть, смесь приправлена алкоголем. «Белый русский»[24] для малышки! Неудивительно, что она стала так хорошо спать!

Мама стояла у меня за спиной, оправдываясь:

– Она так кричит, что даже температура повышается. Сил нет слушать этот рев!

– Это же ребенок!

– И конечно, вся в тебя. У тебя тоже вечно были колики.