По радио объявили, что будет снег.
Предчувствие беды не оставляло меня с самого утра. За ночь мне пришлось несколько раз вставать, потому что у Беллы начиналась простуда – не насморк, а инфекция в легких, которая отзывалась во мне мучительной тоской всякий раз, когда раздавался ее кашель.
Я в растерянности сидел над своей тарелкой хлопьев. Шарлотта уже ушла на работу – выскочила из дома, буквально зажав в зубах кусок тоста. Мама разговаривала с Флорой на кухне, сидя за столом. Я поднялся наверх, еще раз измерил температуру Беллы, почти надеясь, что она окажется высокой и у меня будет повод взять больничный, но температура была ровно тридцать семь.
– Пожалуйста, не забывай, что ей нужно много пить, – сказал я маме, натягивая поверх костюма теплое пальто.
– Если помнишь, я вырастила двоих детей, – ответила она, направив куда-то в пустоту отсутствующий взгляд, затем заставила себя вернуться с небес на землю.
– Позвони, если ей станет хуже, хорошо? – попросил я, выходя на нашу неприветливую Вандсворт-стрит. Небо было тяжелым и пасмурным. – Думаю, Флоре сегодня лучше не ходить в садик, чтобы не возить с собой Беллу в такую погоду.
– Все с ней будет нормально. Мы же не хотим пропускать садик, да, Флора? – сказала мама.
Транспорта на дорогах было меньше обычного, видимо, все прислушались к предупреждениям синоптиков, так что на работу я приехал рано, и мое утро тянулось бесконечной чередой простуженных малышей с симптомами точно как у Беллы. И я говорил их родителям то же самое, что и своей маме, – побольше пить и в случае повышения температуры давать парацетамол. И успокаивал их, как и самого себя, что вирусные инфекции не поддаются лечению антибиотиками.
К обеду наконец пошел обещанный снег. Густой и мягкий, он быстро закрашивал белым цветом дворик больницы. Я смотрел словно завороженный, вспоминая детские годы, когда снегопад означал веселье и радость. Я представил, как обрадуется Флора, впервые увидев снег. В эти выходные обязательно слепим с ней снеговика. Может быть, по пути домой стоит заехать в магазин и купить ей санки? Воображаю, как сейчас Флора и ее подружки в садике восторженно прижимаются носами к оконному стеклу и ждут, когда же их выпустят поиграть на свежем снегу, который будет сминаться под их резиновыми сапожками. Когда зазвонил мой телефон и оказалось, что звонят из садика, я подумал, что словно заставил их позвонить мне силой воли.
– Скажите, пожалуйста, а за Флорой сегодня придут? – спросила воспитательница.
– Что, простите?
– Она уже двадцать минут ждет, когда ее заберут домой.