– И что, меня ты тоже поила? – с сарказмом спросил я.

– Нет, тебе я иногда давала газ для наркоза – мы жили как раз над клиникой.

– Господи боже мой! Неудивительно, что у меня все время голова была затуманена.

Вдруг у мамы появилось на лице недоумение, словно она пыталась понять, как я оказался дома.

– Сколько ты сегодня выпила? – спросил я, стараясь сохранять голос ровным и профессионально-спокойным.

– Да стаканчик. Буквально одну-две рюмки, не больше.

Когда вы спрашиваете у пациентов, сколько они пьют, те, у кого проблемы, всегда точно знают разрешенную суточную дозу и называют объем выпитого в пределах допустимой нормы.

– Обычно я не пийу, – сказала мама, коверкая слова. – Тольк седня.

Она посмотрела в окно, где снежинки танцевали в свете фонарей.

– Все из-за снега? – спросил я.

Она расплылась в благодарной улыбке, словно я наконец понял ее.

– Сколько бутылок в неделю? – спросил я, взяв бутылку и сохраняя небрежный тон.

– Максимум одну, – ответила она.

Взгляд в потолок.

– Пойду-ка я проверю Беллу, ладно? – спросила она, но, пока она забралась на первую ступеньку, я уже был наверху.

Она забыла запереть дверь в свою комнату. В чемодане лежали две пустые бутылки из-под водки. Приехала она в воскресенье. Значит, она выпивала полбутылки водки в день, не считая вина, которое всегда пила за ужином, а мы ничего не замечали.

Белла начала кашлять. Нос у нее был забит желтой слизью, подгузник явно требовал замены, но в остальном ее самочувствие не ухудшилось в сравнении с утром.

– Вот она, моя заинька! – сказала мама, когда я спустился с Беллой вниз, словно и не было только что между нами гонки, кто раньше заберется по лестнице. – Я поеду заберу Флору, да?

– Нет!

– Да я в порядке, могу сесть за руль.