– Что у тебя с лицом?

Голос раздается совсем близко, но словно бы ниоткуда. Будто рядом с нами всегда был кто-то третий, и он только сейчас решил заговорить.

В паре метров от нас, у витрины магазина сувениров, стоит ребенок с мамой за ручку. Это тот самый ребенок из лифта, который не умеет отворачиваться. Ему лет десять или одиннадцать, пора бы уже научиться. Мама ничего не говорит, но заметно, что она все расслышала. Лицо у нее красное как свекла, хотя она и притворяется, что разглядывает витрину. Я собираюсь отчитать их обоих, но тут Вик подходит к мальчишке вплотную, наклоняется так, чтобы глаза у них были на одном уровне, и говорит:

– Ничего.

Мама поворачивается – скорее всего, потому что какой-то незнакомец наклонился к ее ребенку. Но она ничего не говорит. Думаю, даже она чувствует пугающую реальность происходящего.

Ребенок изучает лицо Вика с разных сторон, совершенно не смущенный их внезапной близостью.

– Правда? – спрашивает он.

Вик показывает на его голову:

– Какого цвета у тебя волосы?

– Коричневые.

– А глаза?

Ребенок улыбается по-детски:

– Тоже коричневые.

Я почему-то начинаю плакать. Честно, не знаю почему. Вик спрашивает:

– А музыку ты любишь?

Мальчик кивает.

– Какую?

– «The Ramones».

Вик смотрит на его маму. Та пожимает плечами, а я смеюсь: ответ мальчишки так напомнил мне Коко.

А я люблю джаз. И немножко оперу.