Странно и удивительно знать, что мы были в одних и тех же местах, запомнили одни и те же строки, увидели одни и те же пейзажи. А все из-за папиного плана. Мама с папой собирали свою любовь, словно огонь для костра, и жгли ее вместе. И теперь я разбрасываю эту любовь повсюду.
Я сосредоточился на своем кулаке. Расплывчатые очертания браслета РСА перед ним, расплывчатые очертания городского пейзажа за ним.
–
Мама плачет, улыбаясь.
–
Теперь город вырисовывается четче. Он прекраснее Матисса, прекраснее даже «Цветочного дуэта». Этот пейзаж – даже не искусство вовсе. Он не результат ритма или асимметрии. Он – противоположность Ling. Я не знаю, откуда или как появился этот пейзаж. Он просто есть. И в нем есть я. И мне не хочется быть где-то еще. И мне не хочется быть никем, кроме Виктора Бенуччи, сына Бруно и Дорис Бенуччи, М и О столетия, самых суперскаковых из всех лошадей. Может, впервые за всю жизнь я перестал видеть цвета, которые были, и сосредоточился на тех, которых не было.
И в ночном небе парящие сопрано полетели над городом. Они охраняли его песней и ловили души редких, прелестных мыслителей сердцем.
Ловили их прах.
… …
Я отпускаю папу.
Они жили. И они смеялись. И увидели, что это хорошо (Или Ребята с Аппетитом)
Они жили. И они смеялись. И увидели, что это хорошо (Или Ребята с Аппетитом)
Автор: Баз Кабонго
Посвящается моей маме, моему папе, моей сестре.
Пролог
Пролог
Доктор Джеймс Л. Конрой не одобряет прологи (Конрой, v – vii). Думается мне, если ему в руки попадут эти сочинения, он найдет многие из моих приемов заурядными и, возможно, низкопробными. И я не против. Его собственные сочинения еще зауряднее (об этом позднее). Однако же, вопреки написанному выше, доктор Джеймс Л. Конрой все же считает, что с хорошими историями лучше не торопиться (Конрой, 18 – 154). Я нахожу это очень воодушевляющим. Если ценность истории заключается в количестве времени, потраченном на нее, моя история будет очень хорошей.
Потому что она заняла очень, очень много времени.