Леша же с необыкновенным спокойствием, сохраняя самообладание и контроль над ситуацией, не прекращал говорить с взбесившимся ребенком, которого трясло, как озябшего ручного кролика, который убежал от людей и потерялся в холодном лесу:

– Я знаю, что ты не убьешь меня… и Трофиму не сдашь. Потому что ты не такой, как они, – Вершинин уверенно продолжал разговор с Зотовым. – Так что я не устану тебе повторять. Одумайся, парень, отпусти все это, убери пушку, и я тебе помогу. Пропадешь ты без меня. Мы разберемся с этим вместе, все преодолеем – еще не поздно завязать и стать нормальным человеком. Ты слышишь меня, Зотов?!

Никита ответил резко:

– Я скорее умру, чем приму все это! Но ты, по-видимому, добиваешься, чтобы я пришил тебя… У меня кончается терпение, – нервничал Зотов.

– Ничего ты не сделаешь, – повторил Вершинин, видевший в Никите внутреннюю борьбу. – В тебе еще осталось что-то людское, не стал ты извергом, не погубил ты себя до конца, так что…

– Заткнись, Вершинин, заткнись! – бесился Зотов. – Иначе я сейчас же продырявлю твою башку, изуродую твое красивое личико, вырву с корнем твои волосы, – тыкал он пистолетом в висок Вершинина. – Нашел, кого учить! Падшего заметил и свирепствуешь?! Хотя у самого рыльце в пушку!

«Когда же этот парень одумается?» – рассуждал Вершинин, но попытки не прекращал: он удивлялся самому себе, ведь давно бы бросил эту глухую затею, но в то же время он упорно продолжал искать способы расколоть Зотова.

– Я сам все решил, меня все устраивает, – отрезал Зотов, сделав серьезную гримасу.

– Тогда ты долго не протянешь, – подытожил Вершинин. – Твои же дружки типа Тимохи рано или поздно тебя зароют.

– Не твое это дело!

– Отпусти себя, – не унимался Леха, – сделай что-то большее… отпусти нас обоих – пойдем, давно уже надо двигаться вперед. Послушай меня – мы вырвемся. Стоит только нажать на педаль и уехать. Я спрячу тебя, полиция защитит нас и живо накроет их всех. Я помогу тебе… только убери пистолетик и будь спокойнее уже.

Это не действовало на Никиту, хотя Алеше удалось сделать основное – пробудить в душе Никиты все застывшие процессы, о которых он давно забыл, которые давно подавлял в себе. За это он и был зол на Лешу.

– А у тебя губа не дура, Вершинин! Но мне было сказано охранять тебя, ограждать от всяких необдуманных действий. Я, честно говоря, ожидал чего-то другого, а теперь чувствую, что твой язык реально тебя до могилы доведет. Если не я тебя похороню сегодня, то Трофим точно это сделает – его забавляют такие экземпляры, как ты.

«Экземпляры, как я?! Ха-ха! Я еще тот экземплярчик… один на свете!» – забавлялся Вершинин.