Было подозрительно тихо. Охранник медленно и тревожно перешагивал через бездыханные тела, считая, что следы виновников этой трагедии давно уже простыли. Продолжая рассматривать лежащих позади людей, он думал, что ему предпринять в первую очередь, но не тут-то было. Как только он появился в дверном проеме и повернулся в сторону зала, увидев в нем вооруженных до зубов посторонних, а именно убийц-наркоторговцев, чьи взоры несколько секунд молчаливо были устремлены на него, молодой охранник оцепенел: «Ебанный в рот! Я влип!» – конечно, это тебе не перепивших малолеток выкидывать.

– Вы чего, сговорились все раньше приходить?! – заикнулся Тимоха, протягивая руки к пулемету. Влад выронил все из рук, надеясь ушатать возникшего свидетеля голыми руками.

Охраннику хватило сил оторвать приросшие к полу от неожиданности ноги и драпануть к выходу что есть мочи, спотыкаясь об лежащие трупы и карабкаясь по ступенькам. Прозвучавшие слишком поздно выстрелы его не задели – охранник по-спортивному быстро уносил ноги, совершенно не думая, куда бежать.

Влад и Тимоха хотели было броситься вдогонку за охранником, но Трофим, проклиная этот день и Зотова за то, что накаркал, мигом пресек их инициативу, больше заботясь о деньгах и товаре, который никак не должен был пропасть:

– Нет! Стоять!

– Да мы его сейчас…

– Никакой самодеятельности, я сказал! Сверху разберутся – далеко не убежит. Позаботьтесь о том, чтобы к нашему приходу, все было в машине. Валите на воздух – живо! – услышав приказ, парни зашевелились, однако руки чесались, а голова не давала покоя от ушедшего на свободу паренька, не испробовавшего пулеметного свинца.

Груженные под завязку Тимоха и Влад проследовали наружу: Влад молчал, а Тимофей переживал, что он в поисках автомата «Узи» за поясом, во-первых, разбил бутылку отменного поила из клубного бара, а, во-вторых, не успел вовремя прикончить охранника, но от этого сейчас страдали все, ведь в конце успешного дела на всех опустилась еще одна незапланированная головная боль.

…В машине на парковке за зданием клуба тем временем разгоралась дискуссия:

– Никита, – не прекращал убеждения Вершинин, – я знаю, что это такое и как все это затягивает, соблазняет, ослепляет… и как потом от всего этого больно и страшно, но всегда есть выход – от этого можно избавиться, можно вылечиться, вырваться и забыть, зажить другой жизнью.

Зотов сопротивлялся – его злоба разгоралась, но именно она и прикрывала его истинные чувства:

– Это ты так смеешься надо мной? Или пытаешься задеть? Что ты хочешь доказать? Я сам себе хозяин, сам могу со всем справиться, так что не суй сюда свой нос! За такое я тебе с превеликим удовольствием могут отрезать язык!