«Кто еще кого уберет!» – мысленно грозился Вершинин, чувствуя, как его переполняют гнев и злость и одновременно терзает страх неопределенности, а вдруг фортуна вновь отвернется от него.

– Не драматизируй, Мишаня – плохо у тебя получается, – дерзил Леха.

Мишу это не остановило – он дотошно продолжал, упиваясь собственной важностью и торжественностью этого воистину исторического момента:

– Ах да, ваше величество, только тебе это позволено, только у тебя получается: ты же умнее, сильнее, лучше всех нас вместе взятых! Как же тебя еще угораздило попасть сюда? – театрально заявил Миша. – Ты явно к другому привык – наверно, это чертовски неприятно. Мир переворачивается: уже не чувствуешь себя тем, кем был когда-то, потому что ты отныне зовешься не хозяином и повелителем, а жертвой! Не молчи, Лешка, расскажи, какого тебе сейчас?! Порадуй меня напоследок, а то впереди меня ждут великие свершения… Я сгораю от желания узнать все подробности, все чувства, которые испытывают мои жертвы…

– Успеешь еще эти чувства познать, обещаю!

– Откуда такая уверенность? Оглянись вокруг – тебе никто не поможет. Ты не всемогущий, – торжествовал Миша. – Твоя жизнь в моих руках – я приказу изменять не буду, к тому же он мне очень даже по душе.

– Эх, бандит, долго ты церемонишься для несущего страх и ужас карателя. Думаю я, что никогда не дождусь окончания нашей с тобой схватки, если можно так выразиться.

– Не торопи события, сдохнуть ты еще успеешь – тогда, когда я захочу. Остроты прибереги для судей небесных.

– Нет! Ты не выстрелишь – кишка тонка! Стошнит, небось, от крови и отвращения! – Леха провоцировал Мишу, рука которого, сжимая наган, заметно задрожала: Миша не мог поверить, как у Вершинина хватало духу смеяться в лицо смерти.

– Хорошо, убедил. Может, я и не способен был проделать такое с тобой, но надо же себя преодолевать. Когда-то мы с тобой были друзьями… кажется, но, признаться, я всегда тебя ненавидел… Прежним временам конец! Как и твоей жизни, – сказал Мишаня, наконец решившись выстрелить. Для этого он даже зажмурил глаза, стиснул зубы и с отвращением немного отвернул голову.

Тут Леха и нанес сильнейший удар по запястью Миши. Раздался выстрел – пуля проделала дыру в обивке водительского кресла и застряла в нем. Алексей набросился на Михаила, заламывая его и пытаясь отобрать оружие. Ощущая всю массу тела оппонента, вдавливающего Мишу в кресло, тот ничего не понимал – перед его глазами вертелось только одно: убийства не вышло. Он был совершенно потерян, зато Леха отлично знал, как он будет действовать: беспощадно, бессердечно, хладнокровно.