Собравшись с мыслями, Вершинин медленно надавил на газ. Ошарашенный взгляд Миши был виден издалека – он схватился за траву уцелевшей рукой, чтобы убраться с дороги, но не вышло. На нем словно два якоря повисло. Машина всем своим весом, давившим на колеса, проехала по ногам бармена.

Вершинин от тоски и страшного крика своей жертвы закрыл глаза и прикусил губу, но мысли, попросившей бы возмущенное сознание Леши остановиться, он так и не услышал. А Миша тем временем чуть ли не в кровь искусал невредимую руку от боли, перестав чувствовать размозженные немецким автопромом ноги. Когда автомобиль Вершинина пару раз подпрыгнул, подмяв под себя конечности Миши и издробив их на мелкие куски, Алексей остановился и молча вышел, желая посмотреть на обезумившего от боли Мишаню. Какого было удивление Вершинина, когда он увидел визжащего и бившегося в конвульсиях бармена – ненависть к проехавшемуся по его ногам человеку никуда не делась.

Миша умудрился злобно произнести свои последние слова в адрес Вершинина – это были не мольбы о прощении или о спасении:

– Все… Конец, Леха, мне… Ой, конец… Не думал я, что он наступит… благодаря тебе… Больно… пиздец как… больно… Твоя жизнь… Вершинин… уже давно разрушена… как и моя… И сейчас ты вбил первый гвоздь… а-а-а-х… в крышку… своего гроба… Я умираю… как собака… А ты… ты будешь мучиться… паскуда… до конца своих паршивых дней, – Миша плюнул в его сторону слюной вперемешку с кровью.

Леша не мог вынести подобного. Его словно невидимый кулак ударил прямо по морде. Он отстранился к машине, собираясь взять револьвер и прикончить Мишу, но из памяти выпало, куда Леха его бросил. Он не мог так этого оставить, поэтому понесся к Трофимовскому складу. Порывшись в горе металлолома около ворот, он вытянул оттуда ржавую цепь и поплел ее за собой: она звенела и волочилась по земле, равняя дорожный песок как грабли. Подтащив цепь к телу Миши, который уже был не в состоянии говорить, Вершинин, ослепленный местью, решил добить врага. Леха обмотал толстую цепь вокруг шеи бармена и принялся хладнокровно его душить, натягивая один конец цепи на себя, а другой удерживая ногами, – железная петля на Мишиной шее вмиг затянулась.

Противники смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Мишаня дергался, пытаясь оставшейся рукой освободиться от железных оков, мертвой хваткой взявших его за горло. Воздуху не хватало, он хрипел и кашлял, его кровь залила всю траву вокруг. Он дрыгался недолго: последние гортанные звуки раздались секунд через 30-40, ноздри раздулись, лицо напоминало один огромный синяк. По истечении минуты смерть настигла его.