– Ох, Лореда…
Лореда знала, что зашла слишком далеко, что ее слова слишком жестоки, но никак не могла остановить эту ярость, притормозить ее.
– Если бы папа был здесь…
– Что? – сказала мама. – Что бы он сделал?
– Он бы не позволил нам жить вот так. Хоронить младенцев в темноте, работать до кровавых мозолей, стоять в очереди за банкой молока от правительства, смотреть, как все вокруг болеют.
– Он нас бросил.
– Он бросил
– Ну так иди. Беги. Поступай, как он.
– Может, и пойду!
– Хорошо. Иди.
Мать наклонилась, подняла лопату, начала засыпать могилу.
Глухо падали комья земли.
Через несколько минут уже и видно не будет, что здесь похоронен ребенок.
Лореда побрела обратно через грязный лагерь, мимо палаток, переполненных людьми, мимо облезлых собак, которые выпрашивали объедки у людей, питающихся объедками. Она слышала кашель и детский плач.
Полог палатки Дьюи был опущен, но Лореда знала, что маленькие девочки ждут мать – ждут, что она придет и скажет, что все будет хорошо.
Слова. Ложь. Не будет ничего хорошего.
Хватит с нее такой жизни.
Она вошла в палатку. Энт свернулся клубком, стараясь занять как можно меньше места. Они научились спать все втроем на узком матрасе.
Сердце забилось быстрее при виде брата.