«Быть инертным в нынешнем конфликте, значит оказаться побеждённым… Французский народ ни в коем случае не должен питать иллюзий, будто бы нынешний отказ наших вооружённых сил от наступательной доктрины соответствует характеру начавшейся войны. Как раз наоборот. Мотор придаёт современным средствам уничтожения такую мощь, такую скорость, такой радиус действия, что уже начавшаяся война рано или поздно по размаху и стремительности манёвра, внезапности атак, по масштабам вторжения и преследования намного превзойдёт всё, что было наиболее замечательного с этой точки зрения в прошлом… Не следует заблуждаться! Начавшаяся война может превратиться в самую распространённую, самую сложную, самую жестокую из войн, которые когда-либо опустошали землю. Породивший её политический, экономический, социальный и моральный кризис носит столь глубокий и всеобъемлющий характер, что он неизбежно приведёт к коренному перевороту в положении народов и государств. В силу непостижимой гармонии вещей орудием этого переворота, вполне соответствующим его гигантским масштабам, становится армия моторов. Уже давно пора Франции сделать из этого вывод»
Де Голль предлагал увеличить производство вооружения, свести механизированные средства в единый резерв, чтобы получить возможность отразить наступление противника [37; 88].
В отношении реакции высших армейских инстанций на свой меморандум де Голль в мемуарах лаконично заметил: «Мой меморандум не вызвал сенсации» [37; 88 – 89]. Т.е., в сущности, предложения де Голля не встретили поддержки и понимания ни у политиков, ни у высокопоставленных военных чинов. Тем не менее, надо всё-таки сказать, что 3 танковые дивизии к началу немецкого наступления были созданы (третья из них, командовать которой был назначен именно де Голль, не успела завершить к 10 мая своего формирования), и эти дивизии составили всё-таки резерв главнокомандующего. Получается, в чём-то советам де Голля последовали. Но и масштаб этих мероприятий был не тот (основная масса французских танков оставалась распылённой по отдельным батальонам), и время было упущено, и, главное, даже те бронетанковые соединения, которые были сформированы, применять в соответствии с теорией танковой войны французское командование не умело – оно безнадёжно отстало в данном вопросе.
«Мой меморандум не вызвал сенсации»
Легко заметить, что критика отдельных положений плана «Диль», будучи правильной, не затрагивала его основ. Высказывавшие её генералы, подобно Гамелену, были убеждены, что свой главный удар немцы будут наносит через Северную Бельгию. Не выразил в указанном отношении сомнений и де Голль, критикуя общую стратегическую концепцию союзных армий. Горькой гримасой истории выглядит на этом фоне своеобразное «озарение», посетившее командующего французским Северо-Восточным фронтом генерала Жоржа, который незадолго до начала немецкого наступления заявил, что если вдруг противник нанесёт свой главный удар на участке фронта между Маасом и Мозелем (т.е. именно там, где немцы его и нанесли), то для отражения такого удара у французов на данном участке фронта сил крайне недостаточно. Генерала никто не услышал. И главное – было уже поздно [37; 88].