– Неужели Тутанхатон? – вырвалось у нее. – Как мог этот ребенок замыслить такое злодеяние! – шептала Мааби, и слова ее повторяли чьи-то бесчисленные голоса, женские и мужские:

– Злодеяние… ребенок… мог…

Нефертити печально смотрела в глаза Маабитури.

Вот мелькнула фигурка Тутанхатона, выскочившего из спальни фараона и захлопнувшего дверь, из-за которой чадил едкий страшный дым. Группа жрецов окружила мальчика. Все они обменялись многозначительными взглядами.

– А, я узнаю́ их! – вскричала ясновидящая. – Значит, Эхнатон был действительно убит! Медленный яд!

Нефертити молча с бесконечной скорбью смотрела на нее.

– Я должна рассказать твоей дочери?

Нефертити медленно опустила и подняла веки.

– Ты этого хочешь?

Нефертити едва заметно кивнула.

– Я сделаю это! – горячо заверила ее Мааби.

Нефертити смотрела на нее с печалью. В глазах царицы отражалась теперь сама Нефертити, у которой в глазах была еще одна Нефертити, и так еще и еще… В последнем отражении, которое на мгновение остановилось, Мааби увидела себя, распростертой лицом вниз на полу большой залы, и струйка крови текла из-под ее левого плеча, расплываясь на камне пола.

– Нет, не так я умру! – крикнула она со смехом. – Эхнатон описал мою гибель в холодных волнах бездонного моря!

А Нефертити уже отворачивалась от нее, медленно отводя взгляд и становясь светящейся тенью, пропадая из виду, растворяясь в ветре и свете. Среди буйства теней и красок Мааби на миг привиделась картина бескрайней водяной пустыни с плавающими неподалеку ледяными глыбами, и на ней тонущая гигантская лодка, в трюмах которой, заколоченная в большой деревянный ящик, лежала сама Маабитури, захлебываясь, теряя запасы воздуха…

Мааби вырвалась из своего видения и некоторое время пыталась отдышаться.

– Я… скажу ей, кто убил ее отца! – упрямо сказала она себе.

За занавеской, закрывающей часть окна, мелькнула человеческая тень.

Для того, чтобы попасть в резиденцию фараона в Меннефере, древней столицы Египта, вернувшей себе былую славу, Мааби пришлось идти через весь город. Она не замечала, что за ней на некотором расстоянии следуют двое египтян с бритыми, как у жрецов, головами. Перед глазами Мааби все еще стояла картина коварного убийства. Мааби прибавила шаг. Бритоголовые не отставали.

В отдаленных покоях царевна Анхесенамон теребила тонкими пальчиками легкую ткань покрывала. Придворный скульптор Халосет в это время делал ее изображение в глине.

– Ты не слишком искусен – сказала ему царица скорее от скуки, чем из желания обидеть. – Жаль, что Тутмеса нет с нами.