– Не надо спрашивать, – ответила Мааби.

Халосет знал, что когда она так говорит, дело касается ее предсказаний и видений.

– Она еще придет сюда? – осведомилась ясновидящая, скользя по комнате.

Было ощущение, что она знает ответы на свои вопросы и разговаривает лишь для того, чтобы говорить.

– Да, мы должны закончить это, – Халосет неуверенно махнул в сторону портрета.

Только сейчас Мааби рассмотрела глиняное изваяние и громко засмеялась:

– Нет, мой любимый супруг, ты не можешь соперничать с Тутмесом! – Смех ее перешел в слезы.

– Да! – Вдруг вскричал Халосет. – Я не такой! Мне не достать до его мастерства! А только потому, что я нормальный человек, а он – воплощение мечты! Ему ничего не стоило создать шедевр. Он – гений, а я пришел после него! Поэтому всякий считает своим долгом указать мне на мою ничтожность! Но скажи, Мааби, неужели это так плохо? – он ткнул пальцем в незаконченный портрет.

– Нет, это не плохо, – ответила пифия, уже успокаиваясь и смиряя чувства, переполнявшие ее. – Но ты действительно пришел после него и никогда не сумеешь заполнить собой то место, которое освободилось с его уходом. Это беда твоя…

– Я пойду позову царицу, – поспешно сказал Халосет, стараясь окончить неприятный разговор.

– Да, попроси ее вернуться, это очень важно.

Он вышел из комнаты.

Мааби, оставшись одна, осторожно провела рукой по влажной поверхности портрета царицы и покачала головой:

– Ты хорошо его учил… И я люблю в нем тебя…

Она вновь предалась потоку чувств, и ей показалось, что она видит того, кого любила всем сердцем всю жизнь. Ей представали картины, которые были скрыты от ее глаз, но были доступны ее воображению. Вот он сидит перед своим первым портретом Нефертити. Он работает… Это еще не великий Тутмес, а молодой иноземец, счастливчик…

– У тебя было, чему научиться, – сказала Мааби.

Вдруг видение было прервано страшной болью в спине. Мааби почувствовала сильный удар, что-то толкнуло ее под лопатку. Желая увидеть, что произошло, она обернулась всем корпусом и увидела двоих бритоголовых, удиравших в открытое окно.

– Нет, это неправильно, – сказала, обращаясь к ним, Маабитури. – Мне суждено утонуть среди белых гор, плавающих в море.

Она упала на каменный пол, и струйка крови вытекла из-под левого плеча, растекаясь в кровавую лужицу.

– Неужели права была я? – прошептала она одними губами. – Эхнатон ошибся. Я умерла от кинжала во дворце Меннефера…