Солдаты переминались с ноги на ногу, скучали, а возле барки похаживал унтер-офицер с палочкой и покрикивал.

Потом несколько арестантов отошли от барки, присели на бревно. Один достал кисет с табаком, его примеру последовали и другие.

С краю, ближе к кадетам, отдыхал молодой каторжник. Он снял мягкую, надвинутую на лоб бескозырку. Его голова была наполовину обрита, но все равно зоркие глаза Чокана разглядели высокий лоб с залысиной.

Усов подтолкнул его:

— Ближе подойдем. Это он, Достоевский.

Они подошли к конвоирам и ясно услышали надтреснутый голос унтер-офицера:

— Эй, вы, что расселись? Продолжайте.

Чокан видел одно лицо: бледное, землистое, с выступившими веснушками. Глубокие серо-синие глаза. Русые волосы.

Спокойное лицо, не выражающее ни тоски, ни грусти. Только многое скрывалось в этих запавших светлых глазах. Скорбь? Ум? Обреченность?

— Эй, вы, что расселись?..

Первым поднялся с бревна он, пошел к барке. За ним лениво потянулись остальные. И закипела работа. Как ловко взмахивал топором он (вслед за Усовым Чокан уже был убежден в том, что это был Достоевский). Он сначала распахнул арестантский тулупчик, а потом и вовсе сбросил его. Туман рассеялся, стало теплее. Когда он становился спиной к кадетам, на спине тускло желтел туз. Преступник.

— Господа кадеты, что вы тут глазеете? Нельзя. Идите своей дорогой, господа!

Унтер-офицер постукивал палочкой о сапоги и, обернувшись к конвоиру, неожиданно ударил его:

— А ты что, раззява! Разве не знаешь государеву службу?

Кадеты неохотно отошли, стали в сторонке. Отправился к барже и унтер-офицер. Тогда конвоир с внезапным озлоблением бросил Чокану, именно Чокану:

— Сказано уйти, так уходите!

Чокан едва не ответил дерзостью, но Усов вовремя взял его под руку:

— Пойдем подальше. С ними все равно не сговоришься.

Минутное раздражение Чокана перешло в грусть, грусть — в раздумье. Отчетливо вспомнилось: «Чижики так и мрут». Ему было отчаянно жаль Достоевского, он понимал всю меру унижения, доставшуюся ему. Но что он мог сделать, как он мог помочь писателю, он, обыкновенный кадет?

Федор и Чокан молчали. Им было и так все понятно. Их настроение передалось и другим кадетам. Медленно брели обратно, к корпусу. И еще раз остановились, чтобы увидеть, как арестованные возвращались в острог. Они шли быстро, подгоняемые конвоирами. Глухо позвякивали кандалы, скрытые под одеждой.