Чокан огляделся. На стене портрет Николая I в золоченой раме, стол, крытый сукном, высокое кожаное кресло, несколько стульев. Книжный шкаф, чуть побольше, чем у них в эскадроне.

Что же это, однако, за книги?

Журнал «Современник». А другая? — «Петербургский сборник». Никогда еще такие книги в руки Чокану не попадали. Кадетам рекомендовали читать Карамзина, Лажечникова, Кукольника, барона Брамбеуса. Это что-то не то! Правда-, имя Пушкина и многие его стихи неведомыми путями проникали и в корпус. Но этим исчерпывалось представление кадетов о русской литературе.

Чокан открыл «Петербургский сборник» и сразу стал читать «Бедных людей» Ф. Достоевского.

Оторваться он не мог. Он представлял себе Петербург городом дворцов и памятников, городом военных, министров, важных чиновников. А перед ним — страница за страницей — раскрывалась совершенно другая жизнь. Он видел не только богатые лавки и пышные кареты, но и темные дома и грязные комнаты, и вдыхал тот душный спертый воздух, в котором «чижики так и мрут».

Есть свой Черный аул и в столице, подумал Чокан.

Его потрясла грустная любовь Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой.

В двери щелкнул замок.

— Увлеклись, Валиханов. Вы три часа просидели здесь. Согласитесь, я вас очень жестоко наказал. А книги можете взять к себе в дортуар. Предупреждаю, аккуратно возвратите через неделю.

Чокан вспыхнул. Он даже не поблагодарил инспектора классов. Но взгляд его был такой, что Ждан-Пушкину не надо было ничего объяснять.

По сияющим глазам Чокана одноклассники поняли, что взбучки он не получил. Многие, впрочем, так ничего и не узнали. Только своему неизменному другу Грише Потанину и новому близкому приятелю Федору Усову — и кровати их стояли рядом в спальне и за партой они сидели вместе — он рассказал все как было.

«Бедные люди» прочитаны были в срок не только Чоканом.

Сын казачьего офицера Федор Усов жил в станице на берегу Иртыша между Павлодаром и Семипалатинском. Он был года на два моложе Чокана, но выше его ростом. Худой, горбоносый, с длинной шеей, он напоминал какую-то птицу, скорее всего, журавля. Но кадеты прозвали его страусом, а Чокан — на казахский лад — коки каз.

Коки каз знал казахский язык, говорил на нем чисто, без всякого акцента. И все-таки Чокан поставил условие:

— Хочешь со мной дружить, говори только по-русски.

В виде исключения они практиковались по-французски, и по-немецки, особенно по-немецки, примерно одинаково зная его. Даже пытались спорить на нем. Но в английском языке, которого не знал и Чокан, у Федора во всем корпусе не было соперников. Дело в том, что его отец, образованный офицер, долгое время находился в Лондоне, в русском посольстве, где служил в качестве помощника военного атташе. Федя родился уже в России, но в семье его учили с малых лет английскому языку.