— Смотри, Август.

Это было тяжёлое обвинение против Арвилия Флакка, которому Тиберий пожаловал доходнейшую должность префекта Египта. Император не сместил его, потому что Юний Силан посоветовал не выгонять с излишней торопливостью людей Тиберия, оставить им двусмысленную надежду, чтобы они держались тихо.

— Всякий, кого ты удалишь, — сказал он, — станет тебе новым врагом и будет день и ночь думать, как бы нанести нам удар.

Арвилий вёл роскошную жизнь в городе, где раньше жила Клеопатра; январские восходы и закаты были ясными и тёплыми, как бывает только в Египте, но уже несколько месяцев он знал, что вот-вот в Риме кто-то попросит аудиенции у молодого императора. И в самом деле, Каллист быстро проговорил:

— Арвилий совершил бесстыдные растраты, спровоцировал беспорядки и сам же стал их подавлять с такой глупой жестокостью, что вызвал настоящее восстание.

Он взял другой свиток и заметил:

— И твой преданный Ирод из Иудеи, смотри, всё подтверждает.

Со жгучей тревогой грек подождал ответа императора, его обычная бледность перешла в синеву.

Император спросил себя, что Каллист таит внутри себя, подумал о его неизвестном прошлом: какая злоба и какие обиды кроются в его душе, какие мести он втайне поклялся свершить? Потом вспомнились опустошения в Саисе, безработные крестьяне, бредущие по дорогам Александрии.

Каллист произнёс одну из своих коротких, но хорошо обдуманных фраз:

— На Капри я слышал, что правление Египтом было пожаловано Арвилию после приговора твоей матери.

Император никак не отреагировал. Он научился держать мысли в себе; удержал и эту — на весь день. А вечером сказал:

— Я ещё не использовал всех полномочий, данных мне сенатом.

Август сформулировал для себя — и пользовался с крайней осмотрительностью, но почти всегда втайне — тот крайне суровый закон, что «ради безопасности империи» ему позволено арестовывать, судить, изменять уже вынесенные приговоры, предавать смерти. Тиберий использовал свои полномочия со всё возрастающей жестокостью, и Рим ненавидел его за это. С некоторой растерянностью молодой император сказал себе: «Взять на вооружение этот закон — шаг необратимый». Но в конце концов решил, что это необходимо, и приказал тайно доставить Арвилия Флакка в Рим. И стал ждать.

Арвилий Флакк прибыл, разбитый долгим путешествием по морю и по суше в качестве пленника, — так Агриппина и Нерон совершали свой путь на острова ссылки. Подобно землетрясению, в сенаторах пробудились старые воспоминания. Как в дни Тиберия, им показалось, что с часу на час их вызовут в верховный суд, и пока популяры злобно восклицали: «Наконец-то!» — оптиматы застыли в тревоге: в этом молодом императоре с зелёными глазами, ухоженными волосами и красивым голосом за безобидным обаянием юности зашевелилось нечто иное.