Тень Демьяна падала на стену, не умещаясь на ней, и, слушая слова своего названного брата, Софрон думал, что этот добрый великан принес в его дом какую-то надежду. И он спросил:
— А царь что скажет?
— Иной царь нужен на Руси — злой на помещиков, добрый к мужику... Сказывали люди, на реке на Яике объявился некий казак, Пугачев Емеля. Землю и свободу всем крестьянам сулит, если его царем поставят.
— Кто ж его царем поставит?
— Мы и поставим, люди... А больше никто нам не поможет. Нужен мужицкий царь на Руси, — повторил Демьян упрямо.
— Что никто не поможет, верно, — согласился Софрон. — Но ведь были уже Разин, Болотников.
— Не все тогда разом поднимались мужики. Многие годами выжидали, да так и не встали. Вот и не хватило сил... Теперь силы прибавилось — одна у нас ныне доля: у мужика рязанского и мужика полоцкого, одна и дорога. Вместе уж, видать, до конца ее пройти... Не может быть, чтобы не одолели панов. Тысячу лет они на нашей шее сидят — довольно! Камень какой ни крепкий бывает, а если огнем его пронять, тоже трескается. Или мало на Руси огня?
Все это было так неожиданно — и появление Демьяна, и его рассказ.
Бывший солдат умолк, Софрон задумался.
— Стар я казаковать, — наконец проговорил он со вздохом, — ушло здоровье на панщине. Пошли господь твоему Емельяну удачу!
— Он и твой Емельян, — сурово поправил Демьян. — Не зову тебя с собой, знаю, что воевать ты не гож. Так служи нам словом — тебе тут поверят. Потихоньку наставляй надежных людей, как велит Пугачев с панами рассчитываться: стога их, амбары и клети жечь, панов бить да на Яик уходить. А первых охочих я сам туда поведу, ты только собери их.
Гриша давно уснул на коленях Демьяна, а остальные еще долго советовались, что можно тут сделать в помощь Пугачеву, прикидывали, кто из местных крепостных без долгих уговоров согласится уходить с Демьяном.
Тревожное время пришло в Полоцк вместе с солдатами Москвы, сулящее и великую радость, и великую скорбь. Что-то оно принесет?
Век девятнадцатый. ТИХИЙ ГОРОДОК
Век девятнадцатый. ТИХИЙ ГОРОДОК
Век девятнадцатый.Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение.