— Рим с Карфагеном не ведет переговоров! — гордо ответил Сципион.— Он диктует свою волю. Карфаген может сдаться на его милость и должен принять все условия, какие сенату угодно будет предложить!

— Таких условий ты нам не можешь предлагать,— с достоинством возразил Ганнибал.— На милость неприятеля сдается тот, кому не на что больше рассчитывать; у Карфагена есть еще защитники. Ты так уверен в победе, потому что ты молод, и счастье тебе до сих пор улыбалось, а мне уже сорок четыре года, и с девятнадцати лет я предводительствую; я испытал и знаю превратности судьбы; знаю, что решение богов неисповедимо. Я сумел вам противостоять под Сагунтом, я без числа истреблял ваши войска и наносил поражения вашим полководцам, и свидетели тому — мертвое поле у Тразимена и равнина Ауфидуса. Мы были ближе к Риму, чем вы к нашим воротам, мы побеждали в течение целого ряда лет; сегодня счастье на вашей стороне, вы все у нас отняли, и я сам предлагаю тебе почетные условия! Подумай: один единственный час может низвергнуть тебя с высоты. Кто поручится, что боги тебе даруют победу?

— Я знаю, что судьба изменчива,— заметил Сципион,— но я ее не боюсь. Вперед! На решительный бой! Кто победит, распорядится по-своему с побежденным!..

Вожди поклонились друг другу и отъехали со свитой каждый к своему войску.

Через час Зеруйя пришел к Ганнибалу.

— С той минуты,— сказал он вождю,— как ты объявил назавтра решительный бой, меня донимают со всех сторон, но я не хочу ничего предпринимать без твоего приказания. Очень легко в качестве перебежчика проникнуть в римский лагерь, а там мне ничего не стоит завтра, когда Сципион будет строить войска, послать ему смертоносную стрелу... А если перед началом боя будет убит предводитель, судьба сражения тем самым будет решена. Таким путем я содействовал бы победе Карфагена; но я решусь на это только с твоего одобрения.

— Нет, ты не должен этого делать,— спокойно возразил Ганнибал.— Это было бы убийство из-за угла; если завтра, когда Сципион будет в строю перед ними, ты найдешь его, пошли ему свою крылатую стрелу. Это будет честный бой, достойный нас, а измена не для Зеруйи.

— Слава Богу и да святится Его святое имя! — воскликнул стрелок.— Хорошо, что ты мне не приказываешь. Мне было бы трудно идти на такое дело!

Ганнибал, готовясь к бою, прикрыл свое войско с флангов конницей; перед пехотой стояли восемьдесят слонов; пехота была выстроена в три ступени: первую составляли вновь набранные ливийцы и прочие африканцы; вторую — карфагенские граждане, третью — прибывшие из Италии, закаленные в боях воины Ганнибала. Таким образом римляне должны будут постепенно подходить к более сильному врагу, в то время как их собственные силы уж станут слабеть.