Презрен, кто для сладкой лени

Забыл звон копий и мечей!

Валгаллы светлой, дивной сени

Не жаждет взор его очей.

Когда ж умрет, чертог Одина

Пред ним хоть будет налицо,

Не выйдут боги встретить сына

С веселой песней на крыльцо!

А на земле клеймо презренья

На память жалкого падет,

И полный всяк пренебреженья

Его лишь трусом назовет…

О, боги светлые!

К чему же

Ему не прялку дали — меч?

Что толку в трусе подлом — муже,

Забывшем шум и славу сеч…

— О, замолчи, молю тебя, замолчи, Зигфрид! — прервал скальда, вскакивая со своего места, Аскольд. — Ты разрываешь мою душу на части… Он смолк, а вместе с ним смолкла и вся гридница. Все, затаив дыхание, ждали, что произойдет теперь.

— Почему я должен молчать, витязь? — гордо спросил его Зигфрид. — И с каких это пор норманны прерывают песнь своего скальда, заставляют его умолкнуть, когда светлый Бальдур вдохновил его?

— Я знаю, что ты хочешь сказать… Ведь, мне все понятно! — лепетал растерявшийся ярл. — Все, все, все здесь против меня, вы не хотите покойной жизни, вы стремитесь к ненужному грабежу…