— Славянское?

— Ну, да! Какое же еще?…

— В Византии меня называли Зоей, а здесь на Днепре, где я родилась, мой отец Улеб, в честь матери моей, дал мне имя Любуши…

— Так ты — Любуша?… Сестра?… Да, я сейчас же узнал тебя… Сестра! — Всеслав!…

И, не будучи в силах совладеть с собою, Зоя (мы будем по–прежнему называть нашу героиню тем именем, под которым мы познакомились с нею еще в Византии) кинулась со слезами радости на грудь брату…

Суровое лицо Всеслава на миг озарилось тихой радостью при виде плачущей на его груди сестры.

— Боги, после многих испытаний, посылают, наконец, мне счастье, — прошептал он. — Я добился своего. Теперь я узнаю все о моих родных и жестоко отомщу за их гибель…

— Мы вместе отомстим! — воскликнула Зоя, услыхав его.

— Я слышал, отец убит?

— Да, византийцами — за то, что не хотел отдать на позор твоей дочери.

— Дочери? — воскликнул Всеслав.

— Ее — и выдать Изока.

— Дочь и сын? Они там, в этом проклятом городе?

— Им не будет там худо…

— Все равно! Я силой возьму их оттуда… Горе теперь Византии!… Если не пойдут на нее князья наши, я подыму моих славян…

— Я пойду с тобой…

— Благодарю… Но войдем в эту хижину, а вы, — крикнул он, обращаясь к стругу, — готовьтесь на рассвете к обратному пути.

Вернувшиеся в это время рыбаки с низкими поклонами встретили княжьего наперсника.

Из струга были принесены разные яства и пития. Часть их Всеслав отдал рыбакам в виде угощения; другую же он оставил для себя и велел подать в той хижине, где нашла себе приют его сестра.

Вплоть до рассвета они беседовали.