– Это типично для такого священника, как Чарли, – заметил Хью. – Решительного. Он из тех, кто всегда знает лучше и кому лучше не перечить. Он не в ту церковь попал, бедняжка. Ему бы быть католиком.

– Но он не католик, а разговаривает он как дурак, – сказал я. – Вы слышали проповедь, которую он произнес две недели назад? Ты, Дарси, точно слышал.

– Я? О, я никогда не слушаю проповеди.

– Ну, он проповедовал, обращаясь прямо к миссис Визард, которая сидела в третьем ряду от алтаря. Он осудил женщину, претендующую на особое откровение свыше. Он сказал, что ее полу такие вещи чужды. Он осудил желающих «либерализовать» веру, которая была передана нам через века совершенной и неизменной. Он осудил нечто, названное им «Энтузиазм», – я не очень понял, кажется, что он имел в виду, но в его устах этот Энтузиазм казался ужасной угрозой всему истинному и незыблемому.

– Оххх, для людей, мыслящих, как Чарли, это чистая анафема, – сказал Хью. – Это восстание против дисциплины и структуры религии. Энтузиазм – жаркий и шумный, он позволяет верующим весьма громко участвовать в богослужении, а не сидеть смирно, глядя, как священник делает все за них. Энтузиазм – чрезвычайно личная религия, но, конечно, в ней есть и вожди; все эти популярные евангелисты – именно те вожди, которых она порождает. Начиная с Джона Весли (да хранит его Господь) и кончая самым невежественным фундаменталистом с американского юга. Теология Энтузиазма очень проста. Говори, что любишь Бога, кричи это как можно громче – и все.

– Но у него бывают чрезвычайно интересные проявления, – сказал Добиньи. – Например, у пятидесятников: говорение на языках. Однажды я слышал, как русский юродивый совершенно невнятно вещал минут десять, а потом у него изо рта пошла пена и начался припадок. Присутствующие сочли это проявлением большой святости: ведь он говорил на языке, которым разговаривают блаженные души в раю.

– У нас такое тоже бывает, – сказал я. – На прошлой неделе Пруденс на полном скаку прервала какая-то женщина маленького роста и начала вещать что-то невнятное. В ее выкриках тоже была своего рода сила.

– Мне рассказывал про нее Антон Мошелес, – сказал Хью. – Он шел в «Дом пастора» забрать какие-то ноты. Он сказал, что узнал звуки и предположил, что она «мешуге», – это означает безумие, но с оттенком одержимости бесами. Антон сбежал. Нервы не выдержали – слишком уж было похоже на матушку Россию.

– Но Пруденс ее быстро заткнула, – продолжал я. – Велела нескольким из присутствующих вывести эту женщину из сада и сделать так, чтобы она не возвращалась. Пруденс конкуренты в святости не нужны. Вдруг эта женщина сказала, что несет послание от Ниниана Хоббса в его новом – как это называется – бодхисатве, сострадательном просветлении? Должен сказать, она звучала немножко похоже на Хоббса в минуты наименьшей ясности, когда ему не удавалось совладать со вставными челюстями.