– Я думал, ты считаешь их театральными.

– В капельке театральности нет ничего плохого. Ритуалы Святого Айдана были в классическом стиле: подлинное лицедейство. А «искренность», которую предпочитает каноник, не что иное, как система Станиславского: загляни к себе в нутро и выуживай оттуда что под руку попадется. А уж что там в основном попадается, легко догадаться. Ритуал есть не что иное, как тончайшее гуано, которым удобряют бесплодные пустыни доктрины.

– Боюсь, ритуалы, какими их знали Чарли, Декурси-Парри и Дарси Дуайер, ушли в прошлое.

– Херня! Все исторические эпохи отстоят от вечности на одинаковое расстояние.

– Кто это сказал?

– А почему ты не думаешь, что это сказал я и прямо сейчас?

– А это так?

– Я так часто повторял эти слова, что практически уверен – они мои собственные. Я думаю, что был ближе к сути прихода Святого Айдана, чем ты, Джон. Ты же помнишь, я бывший священник. Пресвитерианский, но это означает подлинно верующего человека. Вы, прихожане Святого Айдана, использовали христианство, как язычники мифологию, – что-то вроде узорчатых обоев для души.

– Может, и так. Но и во мне есть свои неизведанные глубины, так что нечего смотреть на меня свысока.

– Ты эти глубины обсуждал с Чарли?

– С ним я обсуждал его глубины.

– Джон, я же вижу, ты просто разрываешься от желания что-то мне рассказать, но мешает клятва Гиппократа.

– Никогда. Это тайна.

– Давай договоримся. Я тоже знаю одну тайну. Которая весьма близко касается тебя. Расскажи мне свою тайну, а я тебе расскажу свою.

– Это как детские игры в сарае: ты мне покажи, тогда и я тебе покажу.

– И дети выходят из сарая, чуть больше зная о мире. Давай выкладывай.

– Я первый? Ага, как же! Раз уж мы меняемся тайнами, они должны быть одинаковой важности. Насколько весома твоя?

– Я думаю, ты хочешь знать, кто убил твоего крестника.

– Очень подозрительная история.

– Воистину так.