Адвокат вздохнул и умолк. Ему не хотелось ни ранить этого юношу, ни портить отношения с его семейством. Однако именно сейчас…

– В настоящее время я очень занят. Я сосредоточен на деле важнейшего характера, и у меня каждая минута на счету.

– А я, к превеликому несчастью, никуда не спешу. – И, говоря это, Нандо думал об Андреу, кончившем свои дни на виселице из-за того, что его приятель в дальних краях волочился за крестьяночками да писал никому не нужные письма. – И знаю, что продлится это долго.

– В этом нет ни малейшего сомнения. Машина правосудия работает медленно.

– А в этом случае будет работать еще медленнее. Поскольку им придется признать свою ошибку.

– Да, да… – нетерпеливо перебил адвокат, у которого было полно дел.

– Добиться этого будет очень трудно: именно сегодня я уже обсуждал свою просьбу с председателем Верховного суда.

– Ах вот как? – навострил уши адвокат.

– Да. И он дал мне понять, что моя цель полностью противоречит его интересам.

– Вы рассказали ему, что хотите добиться пересмотра дела мадам де Флор?

– Да. И ему это пришлось совсем не по вкусу.

– И… как вы его нашли? Как самочувствие дона Рафеля?

– Как самочувствие? Да кто его разберет. Я в первый раз в жизни с ним разговаривал; я не был с ним знаком до сегодняшнего дня. Нервный какой-то. – Сортс улыбнулся. – И в каком-то смысле мне показалось… Так, пустяки.

– Расскажите, расскажите, – подбодрил его адвокат.

– Да нет, мне просто показалось, что мое намерение добиться пересмотра дела его глубоко задело. Глубочайшим образом.

Адвокат Террадельес откинулся назад на спинку стула и стал, по своему обыкновению, вертеть в руках перо. Он улыбнулся и встал, давая Сортсу-младшему понять, что они еще вернутся к этому вопросу.

– Нервничает, стало быть, его честь, – заметил он на прощание.

И, глядя визитеру вслед, прикидывал в уме. О да, он был весьма заинтересован в том, чтобы заняться пересмотром дела мадам де Флор! Даже если считать его заранее проигранным, главное – тут можно было открыть новый фронт для лобовой атаки этой крысы дона Рафеля.

С точки зрения моральных принципов адвокат дон Антони Террадельес не особенно отличался от дона Рафеля: за годы, проведенные в скитаниях по коридорам Верховного суда, он досыта насмотрелся на человеческие невзгоды, и это притупило его чувство сострадания: так, уже не трогает врача страдальческая гримаса больного. Не потому, что очерствело его сердце: эта непроницаемая оболочка – единственная возможная защита от нескончаемых приступов чужой боли. Дону Антони Террадельесу было ясно, что момент следует ловить, а служебное положение существует для того, чтобы им пользоваться. Это он прекрасно понимал. Единственное, что отличало его от дона Рафеля, так это то, что дон Рафель был наверху, а пока он наверху, всем остальным дорога туда заказана. А еще, три года назад, дон Рафель заставил его пойти на попятный в одном выгодном спекулятивном дельце (речь шла о закладе и продаже имения), которое принесло бы адвокату весьма и весьма солидную кучу денег. А эта сволочь заставила его отступиться. А когда страсти улеглись, дон Рафель, не поднимая шума, сам провернул эту сделку и забрал все денежки себе. Этого адвокат Террадельес никогда ему не простит. А теперь у него появилась возможность взять его за жабры.