Уилл поднес палец к губам:

— Ш-ш-ш. Врачи ничего не говорят. Только Гардинер набрался храбрости заявить, что его милость не доживет до того времени, когда принц станет взрослым мужчиной. Ему приказали уйти. Он целыми днями торчит в сторожевом покое и молит, чтобы его пустили к королю.

— Гардинер наверняка ищет способ склонить Генриха на свою сторону, пока тот слаб, — пробормотала Екатерина.

— Да, он думает, это его шанс уничтожить ересь.

— Тогда я должна убедить короля, чтобы он увиделся со мной. Если Гардинер шептал ему в одно ухо, я могу нашептать в другое. — И, что важнее всего, ей нужно узнать, кого Генрих намерен назначить правителем Англии после своей смерти.

Екатерина выждала день, потом направилась к покоям короля.

— Ради Бога, попросите его величество принять меня, — с мольбой обратилась она к Денни.

Через несколько минут тот вернулся, сияя улыбкой:

— Его милость примет вас. Сегодня ему немного лучше.

Воздух в спальне был спертый, припахивало гнилью. Генрих сидел в кресле и играл в шахматы с Уиллом Сомерсом; его больная нога, обмотанная бинтами, лежала на подставке, обивка которой была вся в пятнах.

— Кейт! Как приятно видеть вас! — приветствовал ее Генрих. — Я был нездоров. — Говорил он жалобно.

— Какое облегчение видеть, что вам лучше! — Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Ай! — Уилл улыбнулся.

— Я еще не совсем оправился, — сказал Генрих, сердито глянув на шута. — И меня беспокоили докладами о ереси.

Гардинер! Он добрался до короля раньше ее.

— Епископ Винчестерский беспокоил вас? Неужели Тайный совет не в состоянии разобраться с такими делами?

— Он был так настойчив, что я согласился принять его вчера вечером. Его сообщение встревожило меня. Я не допущу, чтобы мое королевство погрязло в ереси, я выкорчую ее. — Король начинал впадать в озлобление.

— Конечно, — поспешила согласиться с ним Екатерина и при этом похолодела до мозга костей.

— Он принес мне список имен. Там их больше двадцати! Всех арестуют сегодня же и допросят.

На какой-то ужасный момент Екатерина задумалась, нет ли в этом списке и ее имени? Но Генрих не принял бы ее так ласково, если бы оно там было. И тем не менее другие люди скоро испытают схожий страх — мужчины и женщины, взгляды которых она разделяла. Сердце ее заныло от боли. Этим людям предстояло проявить почти нечеловеческую храбрость.