Улыбнувшись своему супругу, она продолжила:

— Так как Господь создал эту естественную разницу между мужчиной и женщиной, а ваша милость столь превосходно одарены и мудры, а я, недалекая бедная женщина, безмерно уступаю вам во всех качествах, конечно, ваше величество не нуждается в выслушивании моих неразумных суждений по религиозным вопросам. Я всегда буду следовать мудрым наставлениям вашего величества как своей единственной опоры, верховного главы и руководителя здесь, на земле, после Господа.

Генрих нахмурился:

— Клянусь Святой Девой, вы прекрасно знаете, что спорили со мной! Вы взяли на себя роль доктора богословия, Кейт, и наставляли меня, а не слушались моих наставлений.

Екатерина быстро соображала:

— Вы сильно ошиблись во мне, сир, так как я всегда держалась мнения, что женщине не пристало, и это даже нелепо, брать на себя роль наставницы или учителя собственного мужа. Скорее уж она должна учиться у него и извлекать уроки. И когда я взяла на себя смелость спорить с вашим величеством, то сделала это не для того, чтобы высказать свое мнение, а ради развлечения вас спором, дабы вы ненадолго позабыли о своих недугах и получили хоть немного облегчения. Я наделась, что мне самой будет полезно выслушать ученое мнение вашего величества.

Генрих вдруг заулыбался ей:

— Так ли, дорогая? И ваши доводы не таили в себе подвоха? А коли так, мы с вами снова лучшие друзья! Идите сюда.

Екатерина подошла, и он обнял и поцеловал ее, не заботясь о том, что его джентльмены смотрят на это и тайком улыбаются. Отпустив ее, король глубоко вздохнул:

— Слова, произнесенные вами, принесли мне бо́льшую радость, чем могло бы дать известие о том, что я получу сто тысяч фунтов. Никогда больше я не подумаю о вас плохого. — Генрих поцеловал ей руку.

Екатерина оставалась с ним допоздна, они беседовали, играли в карты, и спать она легла, чувствуя себя много лучше. Омрачало ее мысли лишь воспоминание о вынужденном очернении себя и своего пола, ибо она не испытывала сомнений в том, что женский разум ни в чем не уступает мужскому. Но заявить такое во всеуслышание — это была бы ересь почище доктрины Лютера!

На следующий день с самого утра по-весеннему светило апрельское солнце. После полудня Генрих пригласил супругу прогуляться с ним по его личному саду. Деревья были усыпаны цветом. Король с королевой устроились в банкетном домике и болтали за кувшином вина, а члены их свит прохаживались по дорожкам рядом с клумбами, где только-только начинали распускаться цветы.

Екатерина рассказывала Генриху, насколько она продвинулась в составлении нового молитвенника, не забывая интересоваться его мнением по поводу отобранных ею текстов, как вдруг услышала мерный топот марширующих ног.