Князь сделал шаг вперёд и, почтительно поклонившись королю, сказал:

— Пусть добрый гений Германии осуществит глубокое убеждение вашего величества, да будет суждено вам положить своей царственной рукой краеугольный камень для здания новой немецкой империи; история сохранит для позднейших времён славу вашего величества, которую благодарная нация должна бы выразить в наименовании вас Людвигом Немецким.

Король кротко улыбнулся и протянул руку князю.

— И это наименование я приму охотно и с благодарностью, — сказал король, — ибо во мне будет сознание, что я отчасти заслужил его. Не всякому дано быть великим, весьма редко представляется случай совершать подвиги, хотя есть к тому и мужество и силы; но быть преданным всем своим существом отечеству возможно всякому и всегда, и главное призвание каждого немецкого государя состоит в том, чтобы иметь немецкие мысли, волю и желания. Я не прошу вас, дорогой князь, остаться здесь, — сказал он после краткого молчания, тоном лёгкого разговора, — вам нужно ехать в Мюнхен и отвечать на приглашение. Предлогом воспользуйтесь любым: пожалуй, моё отвращение к большим собраниям, но отвечайте так, чтобы там нисколько не сомневались и не предавались иллюзиям.

— Я возвращаюсь с большей радостью и гордым сердцем, — отвечал князь. — В этот час ваше величество совершили великое дело для Баварии и для германской будущности. Вы показали свету и особенно французскому императору, что ныне ни один немецкий государь не протянет руки постороннему вмешательству в национальные дела.

Он вышел из комнаты с глубоким поклоном. Король вышел на минуту на балкон и окинул взором равнину до самых гор на горизонте.

— Я недавно сомневался, — сказал он с улыбкой, — что не найду на земле пункта, в котором прекрасное соединялось бы с истинным: счастливый случай указал мне на такой пункт. Прекрасна и высока любовь и верность отечеству, и истинная мудрость заключается в том, чтобы в своих решениях и поступках следовать внушениям этой любви и верности. Дай бог открыть мне и в других областях знания и действия такие соединительные пункты, в которых прекрасное и истинное сливаются в вечную гармонию.

Он возвратился в свою рабочую комнату.

— Я думал удалить от себя на нынешний день волнение материального мира и его политической борьбы, — сказал он, садясь за письменный стол. — Я воспользуюсь свободой, чтобы погрузиться в область великих умов и проследить путь, которым они доходят до познания истины.

Он взял лежавшую рядом с Шиллером книгу и углубился в чтение «Истории мнений философов всех времён о конечной причине вещей» аббата Батто.