— Будучи убеждены в общности итальянских и германских интересов, ваше сиятельство усмотрит только пользу для немецкого дела в поддержке предприятия, которое нисколько не нарушает международного права.

Граф Бисмарк молчал, итальянец с напряжённым ожиданием смотрел на него.

— Возбуждённый вами вопрос, — сказал министр-президент, — имеет две стороны: политическо-правовую и материально-практическую. Относительно последней я должен сказать вам, что в моём распоряжении нет таких средств, которые не были бы под контролем палат и не сделались бы рано или поздно предметом прений.

— Я убеждён, — заметил итальянец, — что дело моего отечества пользуется популярностью у большинства прусских палат, почему и нельзя сомневаться в их одобрении.

— Судя по моему опыту, — возразил граф Бисмарк, — нельзя вперёд рассчитывать на одобрение и большинство в парламенте. Однако ж не это обстоятельство служило исходным пунктом моего замечания. Едва ли нужно говорить о том, отнесутся ли палаты одобрительно или нет к вашему делу, ибо я никогда не буду в состоянии употребить деньги на вспомоществование согласно желанию генерала. Как бы ни были патриотичны причины предприятия, о чём могут судить только ваши соотечественники, но предприятие это направлено не против одного Рима, но против итальянского правительства и, наконец, против Франции. Со всеми тремя державами Пруссия и северогерманский союз находятся в мирных и дружественных отношениях. Могу ли я при таких обстоятельствах давать субсидии враждебному предприятию? Вы поймёте, что уже по одной этой причине я не могу исполнить желание генерала.

Итальянец опустил глаза вниз.

— Я надеялся, — сказал он, — что там, где идёт речь о великих целях, ваше сиятельство не будет стесняться формальными препятствиями.

— Правовые нормы международных отношений составляют существенное условие жизни цивилизованных народов, — возразил граф Бисмарк твёрдым голосом, — и я никогда не захочу подвергнуться нареканию, что презрел их.

Он замолчал и пытливо смотрел на итальянца, который сидел молча и едва знал, как вести разговор, достигший этого пункта.

— Хотя я не вижу никаких шансов на успех предприятия, — сказал министр-президент после небольшой паузы, — однако же, желая доказать генералу своё уважение его стремлениям к независимости его отечества, я готов выслушать ваши дальнейшие сообщения, если вы согласитесь, чтобы в этой беседе участвовал поверенный по делам Италии.

Агент Гарибальди встал.

— Как ни прискорбно мне, — сказал он с выражением покорности, — что не исполнились желания генерала и всех патриотов моего отечества, однако я должен отказаться от беседы на таких условиях. Мне остаётся высказать ещё одну просьбу, а именно, чтобы ваше сиятельство сочли мои сообщения конфиденциальными, частными.