— Поспал, — эхом откликнулся Листер.
Два новых шара, разъединившись, окончательно исчезли из поля зрения Эйдриана.
Несколько позже он снова открыл глаза и обнаружил взирающих на него Иштвана Молтаи и Мартина Сабо. Шеи у обоих были гладенькие, без шрамов, карие глаза круглились, полные сострадания.
— Какой он бледный, Элен. Это правильно, что он такой бледный?
— Чего же еще и ждать? — ответил голос леди Элен Биффен.
Эйдриан улыбнулся.
— Спасибо, что встретили меня здесь, — сказал он. — Я всегда думал, что смерть — это еще не конец. Надеюсь, мы останемся друзьями и в вечности.
Тут он с мгновенным раздражением сообразил, что, хоть и произносит слова вполне отчетливо, звучат они только у него в голове. Губы не шевелились, гортань оставалась неподвижной. Возможно, здесь существуют особые способы общения, которые ему еще предстоит освоить. Эйдриан мысленно задержался на этой возможности и с дремотным удовлетворением подумал о том, что теперь в его распоряжении бесконечность.
Окончательно пробудившись от грез, Эйдриан ощутил некоторое неудобство. Кровать показалась ему уж больно знакомой. Туалетный столик, стоявший рядом, он видел, и совсем недавно. Опершись на локоть, Эйдриан приподнялся, чтобы оглядеться получше, и пискнул — острая боль пронзила живот. Из соседней комнаты донесся торопливый топоток. Когда изнуренный усилием Эйдриан опал на спину, его посетила мысль, что он находится в том самом номере отеля «Австрийский двор», который занимал Мартин Сабо. Да и лежит в той же кровати, на которой сидел, с перерезанным горлом, Мартин.
— Эйдриан, тебе лучше не шевелиться, — сказал Трефузис.
— Да, — прошептал Эйдриан. — Прости.
И закрыл глаза, пытаясь сформулировать вопрос, однако сама суть такового ускользнула от него, и Эйдриан заснул.
Когда же немного погодя он снова очнулся, то обнаружил сидящего у постели Трефузиса.
— С добрым утром, Дональд. Если сейчас утро.
— Да, — сказал Трефузис, — сейчас утро.
— Выходит, я жив?
— Думаю, этот вывод мы вправе себе позволить.
— Какой нынче день?
— Среда.
— Среда. И давно я здесь?