– И вы послушно ушли, оставив ее в таком состоянии?

– Поначалу я отказывался уходить, но ей становилось только хуже. Я понимал: пока я не уйду, она не успокоится.

Бледная Элен кивнула:

– Постепенно она успокоилась. По крайней мере, криков я больше не слышала. Но…

– Что? – спросила Элиза.

– Она продержала меня на чердаке всю ночь. Я обмочилась со страху, а она даже не извинилась. Я больше всего запомнила едкий запах мочи и отчаянное желание, чтобы мама извинилась.

По глазам сестры Элиза поняла: Элен изо всех сил сдерживается. Ее захлестнул гнев на мать. Но честное слово, ей было никак не совместить собранную, прекрасно владеющую собой женщину, какой стала их мать, с той необузданной пьяной особой, о которой только что рассказал Фридрих.

Фридрих ненадолго опустил голову, затем с грустью посмотрел на Элен:

– Примите мое запоздалое сочувствие по поводу вашего заточения на чердаке. На следующий день я пришел, однако Клодетта не открыла мне дверь. Все оставшиеся дни недели я регулярно приходил сюда, но она не пожелала даже говорить со мной. Я корил себя за то, что рассказал ей о Лив, однако я хотел, чтобы Клодетта поняла: дальше так продолжаться не может.

– Значит, после рождения Флоранс и до этой ссоры вы продолжали видеться? – спросила Элиза, зная, что голос ее звучит сердито и с упреком.

– Нет. Только те две недели летом.

– А что потом было с Лив? – спросила Флоранс, впервые подняв голову.

– Я на ней женился, и она стала матерью Антона. Я рассказал ей о Клодетте. Она ответила, что подождет. Она была хорошей женщиной.

– Была?

– Она умерла в прошлом году.

Фридрих опустил глаза. Элиза сразу подумала о Викторе, и ей стало пронзительно грустно.

– В этот раз я появился, поскольку надеялся склонить Клодетту к какому-нибудь разумному решению относительно Флоранс. Мне очень хотелось познакомиться со своей дочерью.

Флоранс встала и ушла, хлопнув дверью. Элиза видела, как Элен часто заморгала. У нее и самой глаза были на мокром месте, но она решительно вытерла слезы.

– Антон сегодня не пошел со мной лишь потому, что я уже все ему рассказал.

– Как он отнесся к этим открытиям? – спросила Элиза.