Значение: Кровь от крови

Ptilotus/Внутренние территории Австралии

Тюльпун-тюльпуна (Пит.) – небольшие кусты, выбрасывающие колоски фиолетовых цветов в жестких белых волосках. Листья покрыты плотно прилегающими друг к другу звездообразными ворсинками, благодаря которым снижается отдача воды. Традиционно женщины устилали мягкими пушистыми цветами лисохвоста деревянные люльки, в которых носили младенцев.

Элис что было сил крутила педали, взбираясь вверх по холму. Ее медальон мотался из стороны в сторону, барабаня по грудной клетке, пока Элис, пыхтя, разгоняла велик. Ей хотелось отвесить себе хорошего пинка за то, что она не поехала в город на машине; лямки рюкзака, набитого до отказа продуктами к ужину, врезались в плечи. Но упражнения действовали. Она испытывала потребность в разрядке с того самого момента, как Салли назначила дату ужина, и физическая нагрузка для этого подходила. Этим утром она решила стряхнуть паутину с велосипеда в гараже Салли и прокатиться на нем. Когда она ехала в город, море внизу сверкало зеленоватой лазурью. Элис сочла это хорошим знаком.

По пути домой Элис еще раз прокручивала в голове меню. Тако с морским окунем, соусом сальса и домашним гуакамоле и печенье анзак – хрустящее снаружи, мягкое внутри. Заботу об остальном Салли взяла на себя. Она была настроена свести Элис и Чарли очень аккуратно.

За недели, прошедшие после приезда Элис, Салли помогла ей обустроить комнату так, чтобы она чувствовала себя как дома. Они вместе распаковали вещи и повесили принт с Фридой Кало, который ей дала Лулу. Салли не отходила от девушки, когда та плакала. Она рассказала Элис, что Джун полностью оплатила похороны Агнес и Клема; Салли присутствовала на обоих. Она отвела Элис в то место, где когда-то был ее родной дом. Теперь это уже не был уединенный уголок между полями сахарного тростника и морем: там устроили бар на побережье и молодежный хостел, полный загорелых туристов. От сада ее матери не осталось и следа. Элис не смогла заставить себя вылезти из машины. Когда они вернулись к Салли, Элис убежала на берег, набрала в легкие воздуха и изо всех сил закричала на море. Салли слушала истории Элис о цветочной ферме и пустыне. Она представила Элис психологу, которого сама посещала после смерти Джилли, и Элис тоже стала к ней ходить – дважды в неделю, с тех пор как Дилан начал посылать ей электронные письма. Она нашла их во «Входящих», когда впервые зашла в свой аккаунт месяц спустя после отъезда из Килилпитяра. Их там была целая дюжина или даже больше; тысячи и тысячи слов. Вначале его интонации были полны печали и раскаяния, но чем дольше он не получал ответов, тем более гневными становились его письма. Не читай их, – настаивала Салли, – тебе от этого будет только хуже. Но они обе знали, что она прочтет и перечитает каждое словечко, еще и еще раз. Салли неизменно могла угадать, когда приходило новое письмо. Она отвела Элис широкую кровать. Пекла печенья с фруктовой начинкой. Всегда находила время для совместной прогулки к морю, но никогда не давила на Элис, если та не хотела разговаривать. Доброта Салли, ее чуткость – все это было так, словно она годами готовилась к возвращению Элис.