Я спустилась на этаж мисс Маннинг и прошла через весь блок, глядя на женщин в камерах: все сгорбленные, жалкие и дрожащие, все больные или почти больные, все голодные и мучимые тошнотой, все с красными руками, потрескавшимися от тюремной работы и холода. В самом конце коридора я нашла надзирательницу, которая проводила меня до ворот второго пятиугольника, а потом караульный провел меня через мужской корпус. С ними я не разговаривала.

Ко времени, когда я вышла на гравийный клин, ведущий к сторожке привратника, уже стемнело. С реки дул резкий ветер с ледяной крупой, и я зашагала, наклоняясь против него и придерживая шляпу. Надо мной вздымалась громада Миллбанка, мрачного и безмолвного, как гробница, но полного несчастных людей. Еще ни разу прежде груз общего их отчаяния не наваливался на меня так тяжело, как сейчас. Я думала о Пауэр, которая однажды сказала мне «благослови вас Господь», а теперь была мертва. Думала о Селине с синяком на лбу, плачущей и называющей меня своей – говорящей, что мы всю жизнь искали друг друга и если теперь разлучимся, то умрем. Думала о своей комнате над Темзой, о Вайгерс, сидящей в кресле на дверью…

Вот и привратник, помахивающий связкой ключей; он отправил караульного за извозчиком для меня. Который сейчас час? – подумала я. Может, шесть вечера, а может, полночь. Если мать дома – что я ей скажу? Я опять перепачкана в известке, от меня опять пахнет тюрьмой. А вдруг мать напишет мистеру Шиллитоу или пошлет за доктором Эшем?

Я в нерешительности стояла перед дверью сторожки. Надо мной висело грязное, заволоченное туманом лондонское небо, под моими ногами была болотистая миллбанкская земля, на которой никогда не вырастут цветы. Мое лицо секли игольно-острые ледяные крупинки. Привратник ждал, когда я войду в сторожку, но я все медлила.

– Мисс Прайер? Что с вами, мисс? – Он провел ладонью по лицу, стирая с него влагу.

– Подождите… – тихо произнесла я, и он нахмурился и подался ко мне, не расслышав. – Подождите! – громче повторила я. – Подождите, мне нужно вернуться!

Я забыла кое-что сделать, сказала я, и мне непременно нужно вернуться!

Если привратник и ответил что-то – я не услышала. Я повернулась и устремилась обратно в тень тюрьмы, почти бегом, подворачивая каблуки на гравии. Каждому караульному на своем пути я говорила то же самое: мне нужно вернуться! нужно вернуться обратно в женский корпус! Все они смотрели на меня удивленно, но пропускали. У ворот женского корпуса стояла мисс Крейвен, только что заступившая на пост. Она достаточно хорошо меня знала, чтобы пропустить без лишних вопросов; а когда я сказала, что провожатый мне не требуется, я буквально на минуту, просто забыла кое-что сделать, – она кивнула и больше на меня не смотрела. То же самое я повторила надзирательнице, дежурившей в блоках первого этажа, после чего поднялась по башенной лестнице. С минуту я прислушивалась к шагам миссис Притти, и когда она ушла в дальний коридор, я подбежала к двери Селининой камеры и откинула заслонку смотрового окошка. Селина сгорбившись сидела над своим рабочим лотком, вяло расщипывая паклю кровоточащими пальцами. Глаза у нее были по-прежнему красные и мокрые, плечи вздрагивали. Я не успела ее окликнуть: она сама вскинула на меня взгляд и испуганно вздрогнула.