– Но мне не нужна ваша помощь! – кричит она. – Разве я сама это уже не доказала? В меня верит леди Латимер! И клиенты, которых она ко мне послала! Вы не нужны мне, Эдвард, и никогда не были нужны!

– Вы правы, – говорит он. – Теперь я это понимаю. Виноват. Но я не был уверен в вашем успехе, и я полагал… – Он осекается, взъерошивает пальцами волосы. – Вы должны услышать всю правду от своего дяди – раз и навсегда. О торговле древностями, о ваших родителях…

Дора задыхается от волнения и зажимает уши ладонями, но Эдвард в отчаянии повышает голос.

– Вы не можете вечно открещиваться от этого! Вы должны припереть его к стенке, Дора, вы должны!

Это уж слишком. Слишком. Неужели Эдвард не видел, как в последние дни она пыталась обуздать свои чувства? И неужели сейчас он не видит, что она еще не готова дать им волю? Со стоном Дора яростно мотает головой и только в этот момент понимает, что плачет.

– Нет! – отчеканивает она. – Я не желаю этого слышать. Я не могу это слышать!

И тут в ее груди словно прорывает дамбу. Потоки ливня хлещут по окну, а Дора опускает руки и сжимает кулаки. Она оборачивается, озирается невидящим взглядом, а Эдвард произносит ее имя снова и снова, и потом решительно идет через комнату к ней, и она не знает, что ей делать.

– Вы использовали меня, – всхлипывает она. – Вы с самого начала меня использовали.

При этих словах он останавливается как вкопанный.

– Нет-нет! Дора, что вы! Я не использовал вас. По крайней мере не так, как вы решили…

– Вы с мистером Эшмолом, вы же с ним заодно, не так ли? Вы же смеялись надо мной – все это время!

Она понимает, что ее обвинения беспочвенны, что ничего такого они и в мыслях не имели, но внутри ее закипел прежний гнев, и слова теперь льются неудержимым потоком, словно сами собой срываются с языка.

– Нет, черт возьми, нет, никогда! – Эдвард подскакивает к ней и крепко хватает за обе руки повыше локтя. – Как вы только могли подумать такое? После всего, что мы вместе пережили! Дора, мои чувства к вам…

Она силится вырваться.

– Ваши чувства ко мне – не более чем…

И он ее целует.

Ощутив его рот, прижатый к ее рту, она цепенеет. Губы Эдварда скользят по ее губам, и она их чуть приоткрывает, чувствует привкус эля на его языке, и потом ловит себя на том, что ее язык проникает внутрь, а гнев и обида куда-то улетучиваются, превращаясь в иные чувства. Эдвард пахнет кожей, мылом, и эта хмельная смесь ароматов ударяет ей в голову, с ней что-то происходит, словно кто-то нежно пощипывает каждый нерв в ее теле, чего она еще никогда не испытывала. Край его незаправленной рубахи щекочет ее запястье, и она просовывает руку под рубаху, ее ладонь бежит по его плоскому животу, ласкает его гладкую кожу, и ее завораживает, как он дрожит от ее прикосновений. Продвигаясь все выше и выше, она ногтем задевает его сосок, отчего у Эдварда перехватывает дыхание, и он еще крепче сливается с ней в поцелуе, а она ему отвечает, окончательно забываясь в пьянящем удовольствии.