– Наличными. Кредитки мы отмечаем.

– Вы помните, кто это был?

– Конечно, он знаменитость.

– Знаменитость?

– Да. Его показывают по телевизору. Иногда в новостях, иногда поздно вечером. Однажды целый час сидел и говорил-говорил. Я бы на телевидении, наверное, и слова не смогла выдавить, не то что он.

– Кто?

Овечьи глаза презрительно уставились на них. В них явственно читалось, что она полагает их непроходимыми тупицами, не знающими человека, которого она имеет в виду. Затем презрение сменилось радостным превосходством.

– Франсуа Эренштамм, – улыбнулась она, словно говоря: «Что за неслыханные идиоты!»

– Франсуа Эренштамм? Неужели?

– Он захаживает.

– А не помните, с кем он заходил?

Они пришли в возбуждение, ведь список сузился до предела, теперь осталось только двое: Эренштамм или его компаньон.

– С кем он захаживал? – поправила она (как ей казалось). – С разными людьми. Иногда один.

– А в тот день?

Она покачала головой, что, мол, не знает, и в подтверждение еще и пожала плечами.

* * *

Доминирующим цветом в квартире Эренштамма был красный. Как будто они с его молоденькой женой, державшей на руках чудесную голубоглазую дочурку, жили внутри лепестков летней розы. Наверное, это было сделано с умыслом как часть его философии: пока живешь, любой ценой ищи тепла, жара, полнокровия, жизненной силы, плодовитости. Кто еще выкрасит стены в насыщенный красный цвет? Он приятно обволакивал и в то же время возбуждал – сама жизнь, во всей полноте ее. Аквамариновые глаза ребенка на красном фоне внушали Дювалье и Арно ощущение, что они покинули мир, который знали, и детективы испытали зависть к красоте и теплу мира, в котором внезапно очутились. Как и большинство известных людей, которые могут позволить себе роскошь быть щедрым, Франсуа принял гостей с величественным радушием. Он пригласил детективов в гостиную, где книжные полки выстроились от пола во всю высоту четырехметрового потолка, и, поскольку ужин уже прошел, предложил им отведать десерт. В правилах не было строгих предписаний отказываться от угощения, так что они и не стали. Юная мадам Эренштамм с малышкой в слинге спереди – любознательное дитя крутило головой, следя за гостями, всякий раз, как мать меняла местоположение, – подала шоколадный мусс и чай.

– Ваш любимый, – заметил Дювалье.

Лишь слегка удивившись, потому что предположение попало в точку, Франсуа ответил: