Во второй раз все было иначе. Франсин заранее сделала маникюр и педикюр, пять ночей кряду спала по десять часов в сутки и одним ясным октябрьским утром практически без боли произвела на свет Мэгги Руфь Альтер. На сей раз она знала, что ее ждет, и задала все нужные вопросы про анестезию. Присутствие доктора Малуфа превратило родовую палату в более чем приятное место, где она была не прочь провести какое-то время и где ей хотелось показать себя с лучшей стороны (решение косметических вопросов неожиданно эффективно отвлекло ее от физической боли).

– Она красавица, – подмигнул доктор Малуф, когда все закончилось. – Совсем как мама.

– Полегче, – буркнул Артур.

Хотя прежние достижения мужа на поприще отцовства были весьма сомнительными, Франсин вновь в него поверила. Ей просто ничего больше не оставалось. Когда пришло время, Артур действительно подсуетился: в день появления Мэгги на свет подарил Итану набор небольших египетских фигурок из сувенирной лавки при Музее изобразительных искусств.

– Это тебе подарок от сестры, – сказал он доверчивому шестилетнему сыну. – Так она благодарит тебя за то, что ты впустил ее в нашу семью.

Франсин ничуть не расстроилась, что эту фразу и сам приемчик он позаимствовал из книжки про воспитание детей. Получается, он все-таки читает эти книжки! Замечательно! Она даже не стала придираться к подарку: бронзовые фараончики оказались совсем мелкие, и ребенок мог запросто их проглотить. Забота Артура ее тронула. И слова про «нашу семью» тоже. Ночью Итан забрался к ним в кровать, и под грохот батарей, по которым бродили пузыри воздуха, они спали все вместе, грея друг дружку.

Франсин была счастлива, что у нее родилась дочь, и испытала похожее чувство духовного родства – как в тот день, когда на свет появился Итан. Все-таки два – очень хорошее число, подумала она. Хотя у Итана уже появились некоторые черты единственного ребенка, теперь у него есть сестра. Франсин прямо млела от счастья, когда он просил у нее коляску и катал сестренку вокруг пруда Джамайка. «Нарезать круги», так он это называл.

Дети, впрочем, оказались совершенно разными. Подрастая, Мэгги становилась все воинственней и задиристей. Мать она слушалась, а вот с отцом всячески (и с большим удовольствием) испытывала границы дозволенного. Там, где Итан уступал, она своевольничала. Артуру волей-неволей пришлось активнее принимать участие в ее воспитании. Итан был совершенно самодостаточным ребенком, мог часами сидеть неподвижно и думать о чем-то своем. Мэгги же ни на минуту не оставляла Артура в покое, донимала его бесконечными «Почему?» в ответ на любые его слова – он видел в этом не просто детское любопытство, а желание во что бы то ни стало вывести его на чистую воду. Многие дети считают своих родителей всезнающими и всемогущими небожителями, но Мэгги поставила себе целью найти и обозначить пределы отцовских знаний (при этом она совершенно точно обожествляла мать). Если Артур и принимал ее вызов, то делал это неохотно, скрепя сердце, однако Франсин радовалась уже тому, что они просто проводят время вместе.