Я быстро приняла душ и оделась. Пока я шнуровала ботинки, снизу раздался звонок в дверь. «Угроза взрыва!» – послышался с первого этажа голос Марло. Я была готова выходить. Я положила бумажный пакет в твердую прямоугольную папку и заткнула его за пояс моей пшеничной юбки, где он оставался плотно прижатым к животу. Я надела свободную куртку и накрутила на шею длинный шарф, чтобы скрыть выступающий сверток.

– Угроза взрыва! – прокричала Сана, проходя мимо моей двери и постучав раза три. Бомба была наименьшей из забот. Меня больше беспокоило ограбление.

Я вышла из «Дома Каллиопы» вместе с подругами, стараясь избегать зрительного контакта с женщиной-полицейским, которая нас выводила. Если что-то пойдет не так, возможно, я больше никогда не вернусь в «Дом Каллиопы». Я бросила на него взгляд через плечо, пока шла вместе с остальными по Шестой авеню: простой коричневый фасад, скрывающий бьющееся красное сердце внутри.

Другие женщины заняли места на скамейках, но я остановила такси.

– Куда это ты собралась, Сахарная сливка? – спросила Сана. – Угроза взрыва – это коллективное мероприятие.

– Она бросает нас, – протянула Верена.

– Даже мороженое с нами не поешь? – возмутилась Марло.

Но я уже забралась на заднее сиденье машины.

– Я не бросаю вас, – сказала я, прежде чем захлопнуть дверь. – И я вернусь домой. Обещаю.

Машина отъехала, а я наблюдала за ними в окно: Верена и Руби, Марло и Текс, Сана – моя банда, мои подруги, мои сестры. Для них это был всего лишь обычный день.

На Таймс-сквер толпы людей на тротуарах стояли неподвижно и глазели на фотографию Соледад на гигантском экране, как на какое-нибудь солнечное затмение. Еще невозможно было предсказать, была ли Дженнифер – американское имя Соледад, которое переросло в нечто иное, – неконтролируемым пожаром, оставляющим после себя только пепелище, или спасительным, очистительным огнем. Я держала руку на животе, когда продиралась через толпы людей, чтобы чувствовать, что деньги все еще находятся при мне, а также ощущать пульс. Я вошла в сверкающую башню «Остен Медиа» и прошла через металлодетектор. Сказала охраннику имя, вымышленное, и стала ждать Джулию. Когда она пришла, я увидела, что ее «остенские доспехи» начали «ржаветь»: не такой уж плоский живот выступал над поясом ее брюк, выпрямленные волосы начали кудрявиться, макияжа больше не было, остались лишь едва различимые контуры ее лица, как у старой фарфоровой куклы, которая выцвела на солнце.

Она заговорила, лишь когда мы вошли в лифт.

– Они предложили мне устроить прощальную вечеринку сегодня вечером, представляешь? – фыркнула она.