– Вот спасибо, просветила! Только знаешь что? То, как она работает, становится слегка до фонаря, если у тебя из плеча вытащили кусок железа или твой друг истек кровью прямо перед… – Дрю осекся, потому что Джози, опрокинув бутылку, облила их обоих.

– Извини, – сказала она, вытирая воду салфеткой.

– И ты извини, – вздохнул Дрю. – Я, наверное, психанул из-за камер и всего такого.

Он оторвал кусок мокрой салфетки, скатал шарик и бросил в спину толстому мальчику, который играл на тубе в школьном оркестре.

Джози подумала: «О господи! Совершенно ничего не изменилось». Дрю принялся скатывать новый метательный снаряд.

– Перестань! – воскликнула она.

– Что перестать? – пожал он плечами. – Ты же сама хотела, чтобы все вошло в норму!

В зале суда присутствовали телеоператоры от каналов Эй-би-си, Эн-би-си, Си-би-эс и Си-эн-эн, а также репортеры, представляющие «Тайм», «Ньюсуик», «Нью-Йорк таймс», «Бостон глоуб» и «Ассошиэйтед пресс». На прошлой неделе Алекс встретилась с журналистами в своем кабинете и решила, кто из них будет присутствовать на заседании, а кому придется ждать на улице. Сейчас она видела горящие красные лампочки камер, сигнализирующие о том, что идет запись, слышала скрип авторучек репортеров, стенографирующих ее слова. Имя Питера Хоутона прогремело на всю страну, и благодаря ему ей, Алекс, тоже перепало пятнадцать минут славы. «А может, и шестьдесят, – подумала она. – Для того чтобы просто зачитать формулировку обвинения, потребуется час».

– Мистер Хоутон, – начала судья Кормье, – на основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно Кортни Игнатио. На основании статьи 631:1-А вы обвиняетесь в имевшем место шестого марта две тысячи седьмого года предумышленном причинении смерти другому лицу, а именно, – Алекс опустила глаза и посмотрела на имя, – Мэттью Ройстону.

Эти слова были ей так привычны, что она могла машинально произносить их даже во сне, но она специально фокусировалась на них, стараясь говорить ровно и торжественно, чтобы имя каждого убитого ребенка прозвучало достаточно весомо. Зал был набит до отказа. Среди присутствующих Алекс узнавала родителей и одноклассников погибших. Одна женщина, чье лицо было ей незнакомо, сидела в первом ряду, прямо за скамьей подсудимых, держа в руках небольшую фотографию улыбающейся девочки.

Джордан Макафи расположился рядом со своим клиентом в оранжевой тюремной робе и в наручниках. Питер Хоутон делал все возможное, чтобы не смотреть на Алекс, продолжавшую читать: