– Тебе не нужно об этом беспокоиться…

– Это не ответ, – сказала Джози.

– Да, скорее всего, он проведет жизнь за решеткой.

– А к нему будут пускать посетителей?

Алекс потеряла логическую нить размышлений дочери.

– Почему ты спрашиваешь? Неужели ты хочешь его видеть?

– Не знаю.

– Не могу поверить, что после…

Джози не дала ей договорить:

– Когда-то мы были друзьями.

– Но вы уже много лет не дружите, – возразила Алекс и вдруг поняла, почему дочь, которой естественно было бы бояться выхода Питера Хоутона на свободу, хочет навестить его в тюрьме: наверное, дело в угрызениях совести. Видимо, Джози думает, будто что-то сказанное или, наоборот, не сказанное ею могло довести Питера до того состояния, под влиянием которого он взялся за оружие. Сама Алекс, как никто другой, была знакома с чувством вины.

– Дорогая, о Питере есть кому позаботиться. Для этого существуют специальные люди, это их работа. Тебе о нем беспокоиться не нужно. – Алекс слегка улыбнулась. – Заботься о себе самой, хорошо?

Джози отвернулась.

– У меня следующим уроком тест, – сказала она. – Можешь отвезти меня обратно?

Алекс молча развернула машину. Было уже слишком поздно пытаться что-то исправить: сказать дочери, что о ней тоже есть кому позаботиться, что она не одна.

В два ночи, укачивая младенца, который ревел уже пять часов кряду, Джордан сказал жене:

– Напомни-ка мне, зачем мы завели ребенка?

Селена сидела за кухонным столом или, точнее, лежала, опустив голову на руки.

– Потому что ты хотел, чтобы кто-нибудь унаследовал мои замечательные гены.