Алекс притворялась, будто читает местный ежегодник, когда Джози выскочила из пуленепробиваемых дверей в комнату ожидания. Девочка рыдала, а Патрика Дюшарма нигде не было видно. «Убью его, – хладнокровно подумала Алекс, – после того как позабочусь о дочери».

– Джози! – крикнула она, но та, не глядя на мать, выбежала из здания на парковку.

Алекс побежала следом и догнала дочку только около машины.

– Оставь меня в покое! – закричала Джози, всхлипывая и отбрыкиваясь, когда мать обняла ее за талию.

– Джози, дорогая, что он тебе сказал? Давай поговорим.

– Не могу я с тобой говорить! Ты не понимаешь! Никто из вас не понимает! – Джози высвободилась и сделала шаг назад. – Те, кто мог понять, умерли!

Алекс задумалась. Она не знала, как правильно поступить. Можно было крепче прижать дочку к себе, чтобы та выплакалась. А можно было дать ей понять, что, какую бы душевную боль она сейчас ни испытывала, у нее есть силы справиться с этим. Когда присяжные не могут прийти к единому мнению, судья призывает их еще раз беспристрастно взвесить все обстоятельства дела и исполнить свой гражданский долг. Может быть, если сейчас произнести речь в подобном духе, это и на Джози подействует, как действует на присяжных?

– Я знаю, Джози, тебе тяжело, но ты сильнее, чем думаешь… – начала Алекс.

Джози с силой ее оттолкнула:

– Перестань так со мной разговаривать!

– Как «так»?

– Словно я какой-то долбаный свидетель или адвокат, на которого ты пытаешься произвести впечатление!

– Ваша честь, простите, что прерываю.

Алекс обернулась и увидела Патрика Дюшарма. Он стоял в каких-нибудь двух футах и слышал каждое слово. Щеки Алекс вспыхнули: ее застали именно в такой ситуации, в какой ни один судья не хочет быть замеченным. Сейчас этот детектив, наверное, вернется к себе в кабинет и всем своим коллегам сделает рассылку: «А знаете, что я подслушал?»

– Ваша дочка, – сказал он, – забыла фуфайку.

Розовая фуфайка с капюшоном висела, аккуратно сложенная, у него на локте. Он отдал ее, а потом, вместо того чтобы сразу же удалиться, положил руку Джози на плечо.

– Не беспокойся, – сказал он и так посмотрел на Джози, словно в тот момент они были единственными людьми на земле. – Мы обо всем позаботимся.

Алекс ожидала, что Джози и на полицейского накричит, но она успокоилась от его прикосновения и кивнула, как будто впервые с того ужасного дня поверив в свою способность пережить случившееся. Увидев, что дочь ощутила хотя бы слабую надежду, Алекс и сама почувствовала облегчение. И сожаление горше миндаля. Ведь это не она помогла своему ребенку успокоиться.