– Просто это не похоже на место, где из людей выбивают признания.

– Ну почему же не похоже? Если из тебя есть что выбить… – Джози побледнела, и Патрик расхохотался: – Шутка. На самом деле я выбиваю из людей признания, только когда играю копа на телевидении.

– Вы играете копа на телевидении?

– Проехали, – вздохнул детектив и потянулся за магнитофоном, стоявшим на середине стола. – Мне придется записывать наш разговор, как и в прошлый раз. Потому что голова у меня дырявая. – Он нажал на кнопку и сел напротив Джози. – Тебе, наверное, все говорят, что ты очень похожа на маму?

– Да нет, никто не говорит. – Джози склонила голову набок. – Вы вызвали меня, чтобы спросить об этом?

– Нет, – улыбнулся он.

– Я, кстати, совершенно на нее не похожа.

– Похожа, особенно глаза.

Джози опустила взгляд:

– Они совсем другого цвета.

– А я не цвет имел в виду. Джози, расскажи еще раз, что ты видела шестого марта в школе.

Она сцепила под столом руки, впившись ногтями в ладонь, чтобы что-нибудь причиняло ей еще большую боль, чем те слова, которые приходилось произносить.

– В тот день у меня был тест по химии. Я почти всю ночь готовилась. Утром, когда проснулась, думала о нем. Как приехала в школу, не помню.

– Ты помнишь, отчего у тебя случился обморок в раздевалке?

Джози закрыла глаза, представив себе кафельный пол, серые шкафчики, одинокий носок, валяющийся в углу душевой… И вдруг все залил красный цвет. Красный, как гнев. Красный, как кровь.

– Нет, – сказала Джози, но слезы пронзили ее голос, как свет пронзает кружево. – Я сама не понимаю, почему плачу, когда думаю об этом.

Она терпеть не могла, когда ее видели в таком состоянии; она терпеть не могла быть такой, но особенно ее бесило то, что слезы могли политься в любой момент. Просто от перемены ветра.

– Пожалуйста, – прошептала Джози, беря салфетку, которую детектив ей протянул, – можно, я пойду?

Патрик заколебался. Его жалость накрыла Джози, как сеть, тяжесть которой она ощутила и которая удерживала в себе только сказанные ею слова, в то время как остальное: стыд, злость, страх – просачивалось наружу.

– Конечно, – сказал детектив. – Иди.