– Не откладывая в долгий ящик, – предложил я. – Это ведь действительно важная новость, не правда ли? – Мне было ненавистно все, что я выдавливал из себя.

– Ты болен, Эван. Тебе это известно?

Не прошло и часа, как объявление было сделано. Она поступила цивильно, заявив, что просто наши пути разошлись. Мне бы хотелось, чтобы она бросила меня под автобус и переезжала меня, пока я не стал бы хорошим и плоским, но она, наверное, решила, что изничтожение меня нанесло бы вред проекту. Она не знала того, что знал я, – скоро в любом случае я стану врагом народа номер один. Я надеялся на то, что «Проект Коннора» сможет выжить при стихийном бедствии, потому что они поступили правильно и вовремя отправили меня на все четыре стороны.

К несчастью, кампания по возрождению яблоневого сада обозначила наивысшее достижение «Проекта Коннора». Он больше никогда не привлекал к себе такого большого внимания. Многие переключились на другие события: на встречу выпускников, баскетбольный турнир, изменившуюся прическу Рокса. Алана уделяла все силы тому, что было начато, и не могла выдвигать новые инициативы. К ее чести, она не покинула проект. Если эта девушка получает задание, можете быть спокойны: она его выполнит.

Если вы сейчас спросите Алану Бек, знала ли она когда Эвана Хансена, она может ответить, что мы были лишь едва знакомы. Алана игнорировала меня до конца учебного года. Проходила мимо в коридорах. Покидала комнату, если я в нее заходил. Делала вид, что я не существую. И не только она одна.

* * *

Я позвонил Джареду на следующий день после того, как побывал у Мерфи. Он, и это предсказуемо, пришел в ярость.

– Ты что, распоследний дебил? Ты понимаешь хоть что-нибудь? Пожалуйста, скажи мне, что папы Зо там не было.

– Конечно, был, – ответил я. – А в чем дело?

– Да в том, что ты признался в преступлении юристу. И не просто юристу. А человеку, против которого совершил преступление.

Я понимал, что нахожусь в большой опасности. Но еще не до конца осознал, насколько все действительно серьезно. Джаред хотел, чтобы мы поговорили с его дядей, адвокатом, и выработали единую версию событий. Вместо этого я предложил пойти прямо к Мерфи и молить их о прощении.

– Эван, пожалуйста, послушай меня. Не надо этого делать.

Это были самые честные слова Джареда Клайнмана, которые я когда-либо от него слышал.

– Правда, Эван. Если ты пораскинешь мозгами, то поймешь, что вся ответственность лежит на тебе. Это была твоя идея.

Я помнил, что дело обстояло не совсем так, но мне надоело спорить.