Поль разослал во все газеты письма, составленные отдельно для каждой редакции. А вечером, не в силах больше сдерживаться, разрыдался.

Он плакал целую неделю.

Влади хотела поставить пластинку, чтобы он послушал голос Соланж, Поль отказался. Прошло много месяцев, прежде чем он смог снова слушать ее, не испытывая страданий.

«Ярая приверженка нацизма была похоронена в Милане в присутствии сливок итальянского фашизма».

Полю эта ложь казалась преисполненной невыносимой жестокости. Он испытывал приступы ярости и обиды, похожие на те, что охватывали его мать.

Полицейские были те же самые, они предпочитали, чтобы все происходило при них, что Жубер воспринял как хорошую новость. Поезд из Берлина прибывал в Париж в конце дня, было уже шесть вечера, и ему не терпелось оказаться лицом к лицу с Леонс, он ее ненавидел.

С тех пор как он узнал о ее предательстве (и о ее глупости, да на что она надеялась, эта дура?), он с ней разговаривал по ночам, он давал ей пощечины, а по утрам ему хотелось распахнуть дверь, выволочь ее из постели, за волосы выволочь из комнаты, если бы он мог, он выкинул бы ее из окна.

Если его чертежи находятся в Германии, это означает полный крах его проекта, теперь он окончательно разорен, но, по крайней мере, останется целым и невредимым, а вот ей обеспечена тюрьма, а возможно, и что похуже.

Он надел пальто. Полицейским он показался напряженным, готовым взорваться. Они собирались уходить.

– Как, неужели вы ее не арестовали?

Рука Гюстава уже лежала на дверной ручке.

– Нет, господин Жубер. Ей удалось обмануть бдительность таможенников и наших агентов, расставленных по ходу ее следования. Никто не видел, как она сошла, но в Париже в поезде ее уже не оказалось…

Жубер, разозленный этой новостью, переводил взгляд с одного на другого. Он сделал шаг назад.

– Прошу вас следовать за нами, господин Жубер.

Гюстав был ошеломлен. Если Леонс не арестовали, зачем же им уводить его? Он уселся на заднее сиденье за полицейским, который вел машину.

На первом красном сигнале светофора он посмотрел в окно.

И не сразу осознал, что происходит. Он что, спит? Разве не Мадлен Перикур он заметил в машине, остановившейся рядом? Виде́ние было мимолетным, но таким внезапным и неожиданным… «Молниеносное» видение, иначе не скажешь.

Что она здесь делает? Это совсем не ее район. Случайно ли она здесь проезжала?

Мысли в его голове путались, когда он оказался перед комиссаром с бакенбардами и элегантным мужчиной с суровым лицом. Тот не представился, но, похоже, был выше по званию.