Выражение «Одобренное медицинским факультетом», предназначенное для обеспечения научной гарантии, было уместно, поскольку речь на самом деле шла лишь об известном, зарегистрированном и просто-напросто парфюмированном средстве.
Керамическая баночка, содержащая бальзам, своим очарованием была обязана в особенности восклицанию «Шик!», выведенному на крышечке, словно речь шла о духах.
– Я знаю этот запах! – заорал Робер, открыв ее, чтобы понюхать.
– Конечно же, цыпа, – покраснев, ответила ему Леонс.
Откупорили шампанское. Бродски говорил по-немецки с Влади. Леонс поздравляла Поля, женщинам понравится, Поль услышал: ты женщинам понравишься.
Они больше не встречались, они теперь не принадлежали к одному кругу. Так что, когда Гийото сообщили, что его хочет видеть Мадлен Перикур, он сразу понял, что это неспроста, и велел передать, что занят.
– Ничего, я подожду.
Она спокойно устроилась в вестибюле и запаслась терпением.
К половине двенадцатого, когда ситуация уже угрожала стать смехотворной, Гийото взял себя в руки. Если она попросит о чем-то чрезмерном, он сумеет отказать, это как с повышением гонорара, у него есть опыт.
Мадлен сильно изменилась. Сколько же времени он ее не видел? Он задумался.
– Более четырех лет, мой дорогой Жюль.
Он думал, что увидит попрошайку, а перед ним была чистенькая улыбающаяся мещанка, его это успокоило, и он отбросил в сторону тревожную мысль о том, что что-то ей должен.
– Как ваши дела, дорогое дитя? И как Луи?
– Его зовут Поль. И у него все хорошо.
Жюль Гийото уже давно запретил себе извиняться и благодарить. Он ограничился кивком, как если бы теперь прекрасно вспомнил, ну да, конечно же Поль, разумеется.
– А как ваши дела, дорогой мой Жюль, как вы?