– Ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – соглашаюсь я, глядя ему в глаза.

– Я пытаюсь сказать вам, что сам не знаю, что творю. Но я хочу стать лучше. Я не хочу быть просто Тедди Макэвоем Миллионером. И не хочу прославиться ничегонеделаньем. Не хочу быть парнем, с которым все дружат из чисто меркантильных интересов. – Опустив голову, Тедди теребит галстук. – И я не хочу, чтобы люди возвращались в мою жизнь только из-за денег. Я не ожидал всего этого. Не подписывался на это.

– Тедди, – мягко говорю я, но он качает головой:

– Я просто хочу, чтобы все это что-то значило, понимаете? – Он снова находит мой взгляд и несколько секунд не отпускает его. – Хочу, чтобы все это было не зря.

На стене за его спиной десятки фотографий в рамках разного размера и цвета – практически музей его детства. Если смотреть на них слева-направо, то увидишь целое слайд-шоу с кадрами, на которых Тедди постепенно вырастает в стоящего сейчас перед нами молодого человека: широкоплечего, с волевым подбородком, посерьезнейшего за эти месяцы. С него слетела излишняя развязность и крутизна, а самодовольство сменилось чистосердечностью и прямотой, которые раньше, возможно, были ему совсем не к лицу. И это наполняет мое сердце еще большей любовью к нему.

– Думаю, я неверно оценивал произошедшее. Я считал эти деньги выигранным мною сумасшедшим призом. Но это не приз. Это дар, да. Но это также и бремя. Я говорю это не ради драматизма. Или потому, что жажду сочувствия. Мне этого не нужно. Просто такие деньги на самом деле иногда становятся тяжелой ношей. Ты словно… словно везде таскаешь за собой огромный и тяжелый камень. Все время. Я этого больше не хочу.

Лео взирает на него с интересом:

– Тогда чего ты хочешь?

– А вот для этого я вас и пригласил. Чтобы рассказать. – Тедди тщетно пытается сдержать улыбку. Он говорит с нами обоими, но смотрит только на меня. – Я хочу разбить этот камень на миллион кусочков. И бо́льшую их часть раздать.

Я смеюсь – частично от удивления, частично от облегчения. С нашего ночного разговора в Сан-Франциско прошли недели. И Тедди ни словом о нем не обмолвился. Поэтому, открыв сегодня утром присланный им конверт, я не позволяла себе поверить в то, что дело может касаться нашего разговора. Не хотела надеяться понапрасну. И теперь качаю головой, улыбаясь Тедди.

– Многовато кусочков выйдет, – замечаю я, и его улыбка становится шире.

Лео подталкивает очки на переносицу, обдумывая сказанное. В наступившей тишине очень громко тикают часы, с тихим гудением отключается работавшая посудомойка. Тедди пристально смотрит на Лео, ожидая его ответа, поскольку именно Лео всегда определяет, блестящая идея или безумная.