— Милостивая пани! — воскликнул он, ловко выскакивая из кареты и глубоко склоняясь, чтобы поцеловать Лизе руку. — Что я вижу! Благословенна будь война за то, что подарила мне эту нечаянную встречу! Вам нужна помощь?

И когда Лиза, всхлипывая, в нескольких словах поведала ему, как сильно, ах, как настоятельно и неотложно нуждается она в помощи, — Дынбир распахнул дверцу кареты.

— Прошу, — сказал он с поклоном. — Мои тетушки будут счастливы получить желанную возможность оказать гостеприимство столь уважаемой даме.

4

4

— Но вам совершенно нет нужды извиняться, — говорил по дороге Дынбир, когда Лиза, слегка стыдясь перед ним за то, что бежала из Праги и покинула мужа, поспешила оправдать свой поступок заботой о ребенке. — Я мужчина, у меня нет детей, и все же я почел за благо уехать из Праги к моим тетушкам, чтоб избежать ненужного общения с неприятельской солдатней. Насколько я знаю пана вашего супруга, он, я уверен, далек от того, чтобы осуждать ваш отъезд, — наоборот, он должен хвалить вас за ваше в высшей степени патриотическое отвращение к прусским завоевателям.

Ах, как красиво умел он говорить, как легко он рассеял все, что ее мучило!

— А если пруссаки доберутся до Пльзени? — спросила она, твердо зная, что ответ его будет успокоительным, потому что немыслимо было услышать ей от Оскара Дынбира что-нибудь неприятное.

И в самом деле, ответ ее успокоил.

— Они сюда не доберутся, — сказал он, с улыбкой покачав кудрявой головой. — В Пльзень бежал наместник со всей полицией и сидит тут спокойно и чувствует себя хорошо. Я не хочу этим, конечно, сказать, что пруссаки настолько почитают наместника государя императора, что не смеют к нему приблизиться и нарушить его покой. Я имею в виду лишь, что господа там, наверху, хорошо осведомлены, и им лучше, чем нам, видно, что сделает или чего не сделает неприятель. Все это политика, милостивая пани, а политика — условленная игра, к которой не приглашают нас, простых смертных. А посему будем думать лишь о том, как бы приятнее провести время. Вот мы и дома!

Усадьба семейства Дынбиров была за рекой Мжой, недалеко от дороги на Лохотин; дом стоял посреди большого липового сада, обнесенного высокой каменной стеной, густо утыканной поверху битым стеклом. Карета остановилась перед прочной решеткой ворот, и кучер довольно долго дергал колокольчик; наконец из сада прибежал бородатый, проворный старичок, отодвинул засов и отпер ворота огромным ключом, который носил у пояса на тяжелом, похожем на обруч, кольце. Дынбиры, видимо, очень заботились о неприкосновенности своих владений.