Эта мысль пробирает меня до самых костей. Если бы было наоборот и это был мой дом, мой замок, моя дверь, Маргарет не задумываясь ворвалась бы сюда. Потому что больше жалеешь о том, чего не сделал, чем о том, что сделал.

И я поворачиваю назад. Это происходит как при замедленной съемке. Это происходит как в мире комиксов. Повернувшись кругом, я стряхиваю с плеча руку Салли. Потом широкими шагами направляюсь к двери, почти бегу, тонкий коврик морщится у меня под ногами, и кажется, что коридор удлиняется, как некий сюрреалистический ряд в истории «Доктора Стрэнджа». Во всяком случае, сейчас откроется правда и я смогу узнать ее. Правда в конце концов настигнет нас. Я берусь за ручку двери, на миг замирая, а потом распахиваю ее.

Плотный воздух пропах плесенью. Это поражает прежде всего. В этом нет ничего неприятного – так пахнет в папином кабинете или в школьной библиотеке – в любом месте, где много старых бумаг. В одно мгновение я все понимаю. Мне не надо смотреть по сторонам, не надо обследовать. Я все знаю о Маргарет.

Отступив к двери, я смотрю на Салли.

Ее глаза выжидающе обращены на меня. Но они грустные, потому что до этого не все шло гладко. Ее руки готовы подхватить меня, если я упаду.

Но на этот раз я не упаду.

– Это правда, – говорю я. – Все, что она рассказывала, правда.

Стены увешаны фотографиями в рамках, черно-белыми эпизодами из пьес – их десятки, и на всех одна и та же красивая молодая актриса. Есть афиши, некоторые висят, другие просто прислонены к стенам. Они для театральных постановок и, судя по дизайну, охватывают период с 1950-х до 1970-х. Большинство – пьесы, о которых я даже не слышала, ставили их в таких театрах, как «Буш», «Овал-Хаус», «Оранж три». В деревянном книжном шкафу кипы театральных программок. Мы с Салли жадно вытаскиваем целые охапки, находим страничку с актерским составом, где неизменно появляется одно и то же имя. Маргарет Шевалье. Ее девичья фамилия. Ее сценическое имя. На другой полке – опять черно-белые фотографии в рамках с лицами актеров, которых я еле-еле узнаю по ностальгическим телешоу и старым фильмам. Большинство подписано, все адресованы ей. «Маргарет, за незабываемую постановку»; «Маргарет, самой капризной леди Брэкнелл из всех мне известных»; «Маргарет, с любовью. Брайан Блессид».

Мы распахиваем потрепанный старый чемодан и находим коллекцию роскошных вечерних платьев, завернутых в тонкую оберточную бумагу. К каждому приколота написанная от руки записка: «Театральные премии „Ивнинг стандард“, 1965 год», «Выступление Королевского варьете, 1968 год», «Премии телеканала „Сан“, 1973 год».