– О боже мой, – воскликнула королева, – какое предзнаменование для начала путешествия!

В каюте, куда она сошла только при наступлении ночи, Мария написала те прекрасные стихи, которые сохраняются как трогательное воспоминание ее скорби.

Вот их начало:

Корабль благополучно ускользнул от английских крейсеров и после пятидневного плавания достиг Фортского залива. Густой туман помешал заметить маленькую флотилию с суши, и, таким образом, Мария вступила в свое отечество, не встретив здесь торжественного приема.

Как только стало известно, что она высадилась в гавани, население хлынуло ей навстречу со всех сторон, а дворянство приняло ее, чтобы проводить во дворец ее предков в Эдинбург. Это искреннее усердие тронуло королеву, однако не могло развеселить ее. Она невольно сравнивала убожество дикой страны с великолепием парижского двора. Для королевы приготовили хорошую верховую лошадь, но дамам и кавалерам ее свиты пришлось удовольствоваться маленькими горными лошадками.

Мария Стюарт была одета во все белое, а ее волосы украшал венок из роз; это был ее любимый наряд с той поры, как она пленила в нем Франциска; но при первом шаге, сделанном ею, королева ступила на репейник. Колючки впились ей в ногу.

– Это шотландский репейник! – прошептал Боскозель, вынул меч и срубил им несколько головок растения.

Шотландские лэрды мрачно насупились. Этот поступок француза как будто означал, что Мария Стюарт будет носить свою колючую корону с мечом в руке, и взгляд, брошенный ею на графа Аррана, когда она приветствовала прочих дворян, мог подтвердить подобное предчувствие.

– Милорды, – воскликнула она, – здесь произошло много несправедливого; парламент забрал большую волю к ущербу королевской власти, но все это должно быть прощено и забыто. Мы желаем мира и уважения к закону, а также религиозной свободы для каждого. Но хотя мы ожидаем от вас, милорды, согласия и усердия, однако мы не можем скрывать, что никогда не окажем уважения и доверия тем лицам, которые отравили жизнь нашей несчастной матери и всегда содействовали смуте, даже если бы в их жилах текла наша кровь.

Граф Арран мрачно отвернулся и забряцал своим мечом, тогда как остальные лэрды, ослепленные прелестями прекрасной королевы и воодушевленные ее привлекательностью, принесли ей присягу верности.

Мария Стюарт во главе дворянства отправилась в Холируд. Утомленная путешествием, она тотчас по приезде в замок удалилась в свои покои; однако вечером народ устроил ей серенаду на скрипках и волынках, присоединив сюда пение псалмов. Эта нестройная музыка и хоралы мрачного культа еще усилили меланхолическое впечатление, полученное юной королевой в стране, которая стала ей чуждой, а теперь должна была сделаться для нее новым отечеством.