– Отправьте меня в Тауэр, ваше величество, но этим вы положите пятно на свое имя; тогда скажут, что лорд Сэррей требовал справедливости, обвиняя любимца Елизаветы, и был ввергнут ею в темницу.

– Вы смелы, но вас ослепляет безумная ненависть. Разве вы не слыхали, что граф Лейстер дал нам удовлетворительные объяснения, и неужели вы думаете, что я нарочно хотела даться в обман?

– Ваше величество, вы сказали сию минуту, что сэр Кингтон должен представить вам девушку, и были намерены распорядиться ее дальнейшей судьбой. Разве граф Лейстер говорил вам, что Филли – еще девушка, участью которой можно распорядиться?

Лейстер улыбнулся при этих словах Сэррея, и королева поняла значение его взгляда, брошенного ей.

– Милорд, – возразила она, – хотя и отчаянная дерзость допрашивать королеву, но я хочу быть снисходительной, потому что ваша ненависть и ревность, вызванная низкой склонностью, внушают мне жалость к вам. Граф Лейстер открыл мне тайну, посредством которой вы замышляли погубить его. Я не хочу ни малейшего упоминания о ней; молчите о том, если вам дорога жизнь; скажу вам только, что я серьезно порицаю многое и прощаю лишь частью ввиду обстоятельств, извиняющих графа в моих глазах, частью ввиду его откровенного признания. Но я не только прощаю, но и оправдываю то, что лорд Дэдлей держал свои намерения в тайне от вас и сэра Брая и не исполнил вынужденного обещания, которое было настолько смешно, что лишь глупцы могли потребовать его и поверить ему. За ним обеспечена моя защита, если бы вы осмелились докучать ему дольше; удовольствуйтесь тем, что я сама позабочусь об участи той, которую вы разыскиваете с весьма сомнительным правом и еще более сомнительными побуждениями. Прощайте, милорд! Для нас не будет потерей, если вы, полагаясь на то, что мы устроим судьбу той девушки, возвратитесь ко двору, где вас, по-видимому, ценят больше, чем здесь.

Сэррей не заметил едкой насмешки, не почувствовал оскорбительности этого тона; он видел только, что Лейстер поступил с Филли как негодяй и что королева простила ему это. О спасении Филли нельзя было больше и думать, ее обманули; значит, он мог только отомстить за нее; однако и это оказывалось недоступным для него в данную минуту, когда клятвопреступник торжествовал и прятался за троном королевы.

Сэррей кинул Лейстеру взор, возвещавший с глубочайшим презрением, что час возмездия настанет.

– Ваше величество, – сказал он королеве, – там, где милорд Лейстер считается честным человеком, я буду слыть мошенником; не дай вам бог узнать скорбь, причиненную обманом доверия. Я отправлюсь обратно в Шотландию и прошу вас напоследок лишь об одной милости: предоставьте самому лорду Лейстеру, а не его слуге розыски сэра Брая и пропавшей девушки; у меня есть предчувствие, что ни тот, ни другая не найдутся совсем, и если я когда-нибудь здесь, на земле, или со временем перед троном Всевышнего потребую кого-нибудь к ответу, то желал бы взыскать только с одного!