Таким образом, Мария и Босвель жили спокойно, ни о чем не догадываясь; они выбрали для местопребывания укрепленный замок Борсвик, и Мария была настолько заносчива, что насмехалась над своими могущественными врагами, называла Этоля болваном и заявляла, что найдет средство заткнуть Эрджилю рот, а сапоги Мортона еще разорваны и грязны со времени его возвращения из изгнания.

Босвель потребовал наследного принца в Борсвик, но граф Марр отказал в его выдаче, и, когда королева обратилась к помощи дворянства, никто не откликнулся на этот призыв.

Однажды, когда она с Босвелем только что хотела садиться за обед, в столовую ворвался караульный и доложил, что значительный отряд вооруженных всадников мчится галопом к замку. Босвель и Мария догадались, что им грозит опасность. Граф поспешно надел лакейскую ливрею, а Мария – костюм пажа, и в таком виде они покинули замок через одни ворота, тогда как заговорщики ворвались в другие.

Мария и Босвель благополучно скрылись от них в Дэнбаре, где созвали своих приверженцев, а заговорщики вступили в Эдинбург, и на этот раз осадные пушки Голируда не палили, а народ приветствовал их ликованием. Они выпустили прокламацию, призвавшую дворянство преследовать убийц Дарнлея и освободить наследного принца; каждый, кто не выступил бы с ними в поход и примкнул бы к партии Босвеля, подвергался наказанию, как изменник. Королева, со своей стороны, также выпустила прокламацию и обещала разделить владения мятежников, как добычу, между своими приверженцами, после чего выступила в поход, одетая в красную юбку, до половины прикрывавшую ей ноги. Ей предшествовало шотландское знамя; лорды Сэйтон и Борсвик охраняли ее с обеих сторон. У союзников же было собственное знамя, на котором, вместо шотландского льва, красовался портрет умерщвленного Дарнлея на фоне белого шелка; наследный принц стоял на коленях перед трупом отца и вопиял: «О, боже, суди и отомсти за меня!» Эти слова были вышиты цветными шелками, и вид этого знамени, наглядно представлявшего народу гнусное злодейство, приводил в ярость войско и привлекал сотни борцов под знамена мятежников.

Мария не выждала даже прибытия Гамильтонов; она выступила в поход с наскоро собранными ею отрядами; навстречу королеве выступили вассалы Эрджиля, Этоля, Mappa, Линдсея, Мюррея, Майтлэнда, Бонда и Киркэльди Лагранжа, а также отборное английское войско под начальством опытнейших предводителей. Едва противники сошлись у Кэрбери-Голля, как приверженцы Марии почувствовали свою слабость; в их рядах воцарилось уныние в противоположность воинственному пылу неприятеля, воодушевленного фанатизмом. Чтобы еще более усилить этот упадок духа, появился дю Круа в качестве посредника и стал внушать сторонникам Марии Стюарт, что они будут сражаться не за отечество, а за любовную причуду женщины. Он обещал, что королеве будут повиноваться, если она расстанется с Босвелем, так как он – убийца Дарнлея, и немало лэрдов было готово сказать это ему в лицо и подтвердить на поединке.