Босвель заявил, что готов принять всякий вызов.

– Мне завидуют, – сказал он, – и потому возводят на меня вину. Но хотя никто не может равняться званием с супругом королевы, однако я согласен биться насмерть с каждым, которого мятежники поставят предо мною как моего обвинителя.

Круа вернулся с этим ответом обратно в лагерь восставших. Билетики с именами предводителей положили в шлем и решили, что трое из них, имена которых выйдут первыми, должны принять вызов. Жребий пал на Киркэльди Лагранжа, Мюррея, Тулибардина и Линдсея Бинса. Двоих первых Босвель отверг из-за того, что они не носили графского титула и не были равны ему по происхождению; таким образом, выбор пал на Линдсея, и Мортон вооружил его мечом своего знаменитого предка, чтобы он одержал победу. Став перед фронтом армии, Линдсей пал на колени и молил Бога укрепить его руку, защитить справедливость и покарать порочного убийцу.

Лорд Линдсей славился как храбрейший рыцарь своего времени, опытный боец и человек исполинской силы. Когда герольд возвестил, что он вызывает на бой герцога Босвеля, последняя надежда померкла в сердцах верных защитников королевы. Большая часть солдат дезертировала, а когда одновременно с тем кавалерия мятежников обошла Кэрбери, чтобы преградить отступление войску Марии Стюарт, ряды расстроились, и только шестьдесят рыцарей и лейб-гвардия остались возле королевы и Босвеля.

Мария увидала, что все погибло, и, чтобы спасти по крайней мере мужа, приказала ему бежать, пока она будет вести переговоры с мятежниками. Босвель заставил ее подтвердить еще раз свой обет верности и тогда повиновался ей, чтобы навербовать войско в Дэнбаре. Лэрд Киркэльди, которого она велела тем временем позвать, поручился ей своим словом, что с нею обойдутся почтительно; он поцеловал ей руку и повел ее в лагерь мятежников.

– Милорды, – сказала им Мария, – я являюсь к вам вовсе не из страха за свою жизнь, но потому, что мне отвратительно проливать кровь моих подданных. Теперь я согласна следовать вашим советам и питаю уверенность, что вы встретите меня с уважением, подобающим мне, как вашей прирожденной королеве.

Лорды клятвенно подтвердили свою преданность, но, когда Мария стала подвигаться между рядами солдат, среди них поднялся ропот недовольства, перешедший вскоре в громкие ругательства. Одну минуту королева хотела пренебречь этим насмешливым криком, однако, изнуренная страшным волнением, лишилась чувств и упала бы с лошади, если бы ее не успели подхватить. Киркэльди, честь которого была в опасности, так как он уверил королеву, что с нею обойдутся почтительно, кинулся тогда с обнаженным мечом в ряды воинов и угомонил поносивших Марию; однако ей пришлось следовать за знаменем, один вид которого был для нее самой жестокой насмешкой.