– Мое дело очень большой важности, – ответил Джон, – но только почтительнейше прошу вас выслушать меня наедине.

Лэрд с удивлением взглянул на смельчака, да и священник не мог скрыть своего изумления. На устах лэрда уже дрожал резкий ответ, но священник пришел на помощь Джону.

– Я пойду к дамам, милорд, – сказал он, – мне кажется, что у молодого человека имеется действительно очень важное дело.

Не дожидаясь ответа, отец Антон вышел из комнаты; Джон и лэрд остались наедине.

– Ну, говори! – грубо сказал лэрд.

– Сэр! – начал молодой человек. – Я только что узнал, что свадьба мисс Эсфири с лэрдом Лурганом не состоялась?

– А, черт возьми! Да тебе-то какое дело? – загремел лэрд.

– Милорд, я – тот самый человек, которого любит Эсфирь; это я, тот счастливец! Поэтому-то я прошу, даже если я сам вполне безразличен вам, не мешать счастью вашей дочери!

Невозможно описать выражение лица лэрда при этих словах. Но вдруг он расхохотался. (Бывают вещи, которые не способны рассердить даже и самого вспыльчивого человека.)

– Да неужели же все вокруг меня сошли с ума? – крикнул он, вскакивая с места. – Бедный паренек, ты помешался. Может быть, вблизи тебя молния ударила в землю?

– Сэр, – продолжал Джон, – я не искусен в разговоре, а потому и начал с того, с чего должен был бы кончить. Я должен начать с начала. Руки вашей дочери домогается не лодочник Джон, сын лодочника Гавиа, а человек, равный вам по рангу и состоянию!

Губернатор, который совсем было собрался зашагать по комнате, вдруг остановился и уставился на молодого человека.

– Так оно и есть! – пробормотал он, все более и более убеждаясь, что высказанное им в самом начале разговора предположение об общем сумасшествии оказывается справедливым.

– Да, сэр, – продолжал тем временем Джон, – я – такой же дворянин, как и вы, но только люди путем подлой измены и обмана обокрали меня и вытолкнули в мрачную ночь беспросветного нищенского существования! Мой отец, герцог, умер благодаря предательству и клятвопреступлению других на эшафоте, двоюродный брат отца приказал убить мою мать, да и меня самого тоже было приказано устранить, чтобы подлый негодяй-брат покойного мог вступить во владение наследством на основании законного права. Поняли ли вы меня?

Эти слова произвели потрясающее впечатление на лэрда. Он неподвижно стоял и всматривался в говорящего, словно увидев перед собой привидение.

– Негодяй, – продолжал Джон, – который постарался, чтобы мой отец кончил жизнь позорной смертью, стал впоследствии орудием в руках тех, которые хотели уничтожить оставшихся в живых наследников. Но, сознавая собственную выгоду, он оставил ребенка в живых, чтобы держать его наготове в качестве оружия против тех, которым было выгодно стереть с лица земли всех законных мстителей за смерть отца. Впоследствии он собрал еще и ряд других доказательств, которые хранились у него. Этот человек, живший здесь под именем Гавиа и воспитавший меня, только сегодня вечером познакомил меня с ужасной судьбой, которую он уготовил мне и моим родителям. Понимаете ли вы меня, наконец, сэр?